СЛОВО ОБ ОТЦЕ
Юрий Николаевич ДЕДАЕВ
подполковник в отставке
Вспоминая совместно прожитые годы, всегда задаю себе вопрос, что сделало отца настоящим политическим бойцом ленинской партии, преданным сыном своей Родины, профессиональным военным - защитником дела рабочих и крестьян.
Простой рабочий парень, рано познавший вкус пота, черствого хлеба и трудовые мозоли, с приходским образованием отец уже в 16 лет попал за революционную деятельность под гласный надзор жандармов, в 18-19 лет младшим унтер-офицером конной гвардии стал активным участником февральских и октябрьских событий 1917 года, в 21 год под Царицыном командовал кавалерийским полком. В 36 лет, совершенствуя свое военное образование, он успешно закончил прославленную школу полководцев - академию имени М.'В. Фрунзе, осенью 1939 года освобождал Западную Украину, зимой 1940 года бился с белофинами на Петрозаводском направлении, затем весной этого года помогал трудящимся Эстонии устанавливать Советскую власть, а в июне 1941 года стоял на смерть с гарнизоном Либавы против немецко-фашистских войск.
В день 7 ноября 1987 года ему исполнилось бы 90 лет. Он родился в селе Тагай Сенгилеевского уезда Симбирской губернии и был единственным сыном в семье разнорабочего и кухарки Дедаевых Алексея Филипповича и Анны Яковлевны. Мой дед до революции работал на помещиков конюхом, кучером, после Октября 1917 - в колхозе "Заря" села Ново-Зиновьевка Барышского района Куйбышевской области.
Рано, с 12 лет началась самостоятельная трудовая биография отца: в Сызрани в январе I910 года он начал работать учеником в типографии, затем на мельничном предприятии у слесаря, был смазчиком электротранспортера, но чаще сам таскал на спине мешки с мукой, служил и посыльным в конторе.
После вынужденного переезда в Самару в июне 1914 года, скрываясь от преследований жандармов, работал разнорабочим, печатал на "Ундервуде" в конторе мукомольных предприятий этого крупного по тем времена торгово-промышленного города на Волге.
В революционную деятельность вошел 14 летним парнем еще в Сызрани, выполняя поручения по печатанию и подготовке к изданию подпольных прокламаций, листовок, распространению газет: "Правда", "Путь Правды" и других, под руководством члена РСДРП(б) Мяскова К.Г., а с ноября 1913 года - Никифоровой А.Н., направленной в помощь сызраньским большевикам из Петербурга.
Его нехитрые пожитки дважды перетряхивали жандармы при обысках. В 1914 году он был сослан царской охранкой в Самару под негласный надзор полиции, а 25 апреля 1915 года подвергнут аресту и выпущен через 4 месяца под гласный надзор полиции. В сентябре в неполных 18 лет отец как политически опасный был отправлены в армию, где продолжал революционную пропаганду среди солдат маршевых рот, которых посылали на империалистическую бойню "За Веру, Царя и Отечество".
В 1916 году, после окончания в Ораниенбауме учебной конно-пулеметной команды, в звании младшего унтер-офицера он по своим физическим данным был зачислен в маршевый эскадрон конногвардейского полка, стоявший под Новгородом в селе Моторово.
В конной гвардии отец, набираясь солдатского "ума-разума", прослужил до Октября 1917 года. Здесь же по призыву большевистского комитета он вступил добровольцем в Красную Гвардию, формировавшуюся из частей новгородского гарнизона, в период ее активных действий против "дикой дивизии" конного корпуса генерала Крымова, который направлялся на поддержку контрреволюционного корниловского мятежа в Петроград.
В период между февралем и октябрем 1917 года отца в числе наиболее активных и политически зрелых конногвардейцев избирают членом, а затем секретарем солдатского комитета маршевых эскадронов и направляют делегатом в Петроградский Совет, где он участвует в июньской демонстрации и октябрьском вооруженном восстании.
Призыв партии, В.И. Ленина о вооруженной защите Революции отец принял всем сердцем как главную цель жизни.
По возвращении из Петрограда он ведет активную агитационно-пропагандистскую работу по вербовке солдат маршевых эскадронов в Красную гвардию. В январе 1918 года комиссия солдатского комитета, в которую входил и отец, формирует партизанский отряд красногвардейской кавалерии, а общее собрание солдат избирает его помощником начальника и затем начальником этого отряда, подчинявшегося Новгородскому Губревкому.
После опубликования декрета о создании Красной Армии, отец добровольцем вступает 23 февраля 1918 года в РККА вместе с бойцами отряда, который в связи с этим переформировывается в "Отдельный социалистический рабоче-крестьянский эскадрон" и направляется решением: Губревкома на Царицынский фронт для боевых действий против бело-казачьих войск генерала Краснова.
Здесь в тяжелых, кровопролитных боях с белогвардейцами и контрреволюционными группировками в полной мере проявляется его пролетарская ненависть к классовому противнику, беззаветная преданность делу Революции, прирожденные способности военачальника, личные мужество и отвага, так необходимые командиру - кавалеристу, который встречается с врагом на расстоянии вытянутой шашки.
В июне 1918 года за своевременный и успешный захват станицы Кривомузгинская командование Царицынского фронта награждает его именным оружием, а в конной контратаке у станции Jlor отец получает первую боевую контузию, но остается в строю.
В июне 1918 года на базе отдельного эскадрона отец формирует 1-й революционный Царицынский кавполк, командиром которого он назначается приказом командира 10 армии К.Е. Ворошилова. Полк действует в боях по активной обороне Царицына, подавлению эсеровского мятежа в городе, становится базой создания и подготовки маршевых эскадронов для пополнения 4-й сводной кавдивизии Думенко-Буденного, которая в мае 1919 года совместно с 6-й кавдивизией приказом РВО 10-й армии образовала 1-й Конный корпус, ставший в дальнейшем основой формирования 1-й Конной Армии.
В этот самый напряженный период боев с белоказаками и подавления контрреволюционных выступлений в тылу отец подает заявление о приеме в ленинскую партию. В августе Царицынский городской комитет РКП(б) принимает его - молодого, но уже проверенного в боевой обстановке командира полка в ряды партии.
В конце октября 1918 года, когда возникла угроза единственному пути снабжения войск Царицынского фронта через Балашов-Камышин, основное ядро полка направляется в подчинение командира 9-й армии А.И. Егорова для боевых действий против конницы белых, движущейся на Камышин.
В январе 1919 года на кадрах 1-го Царицынского и 2-го конно-сводного Камышинского кавполков отец формирует 1-й Камышинский кавполк 9-й армии и в качестве комполка, действует с ним до конца этого года против белогвардейцев и восставшего белоказачества в районе известных ныне по "Тихому Дону" М.И. Шолохова; станиц Вешенская, Боковская, хутора Горбатова, а затем в составе 36-й кавбригады - в Усть-Медведицком и Хоперском округах на Дону. В ноябре полк в составе З6-й кавбригады входит во 2-ю кавдивизию 9-й армии и участвует в составе 1-й и 2-й Конных Армий во всех походах и боях против войск Деникина и Врангеля на фронте 9-й и 13-й армий.
За успешный рейд полка по тылам Усть-Медведицкой группы белых в ноябре - декабре 1919 года отца награждают ценными часами и кожаным костюмом, а за ночной налет на станицу Морозовская и разгром в станице Константиновская частей 7-й стрелковой дивизии белых он награждается боевым орденом "Красное Знамя".
В январе-марте 1920 года ему поручается командование 3-й бригадой 2-й кавдивизии в период разгрома Усть-Медведицкой группировки белых на реке Сал и прикрытия фланга 1-й Конной Армии, совершавшей стратегический марш-маневр от Ростова до Белая Глина. Участие отца с бригадой в ожесточенных конных сражениях в районе населенного пункта Средне-Егорлыкское в последствии послужило командованию 1-й Конной Армии основанием для характеристики его как "мастера конных атак".
В мае 1920 года в составе 1-й Конной Армии отец участвовал в марше с Кубани на Украину, где в бою под селением Святодуховка громил с полком банды Махно, а затем с июня по декабрь этого года участвовал в боях против войск Врангеля на Южном фронте.
На рассвете 10 июня 1920 года 1-й Камышинский кавполк ворвался под слободой Ново-Михайловская в расположение "Астраханской дивизии генерала Ревишина и, порубив шашками много пехоты, захватил в плен комдива, его штаб и много боевой техники.
В этом бою отец получает пулевое ранение навылет в левое плечо, но остается в строю и только контузия и вторичное ранение в шею во втором бою выбивают его из седла до середины октября.
Однако, после недолгого периода лечения, в октябре того же года отец снова участвует в боях против белогвардейских конных соединений на Каховском направлении и Марковской офицерской дивизии в районах Перекопа, Юшунь, Джанкой и Карасу-Базар до окончательной ликвидации Красной Армией армии барона Врангеля в Крыму.
Боевые действия зимы 1920-21 г. и периода гражданской войны завершились для отца и 1-го Камышинского кавполка на Украине после разгрома банд Махно. Но окончание Гражданской войны не вернуло его к мирной деятельности. После повышения с октября 192I года по август 1924 года своего военного образования в Таганрогской кавшколе 1-й Конармии и на Петроградских кавкурсах усовершенствования комсостава РККА, отец возвращается в свой боевой полк, который был переименован в 29-й Сталинград-Камышинский Краснознаменный кавполк 5-й кавалерийской имени товарища Блинова Ставропольской дивизии.
Иван Викентьевич Калиш, учившийся с отцом в группе командиров полков на Петроградских курсах, вспоминал в 1959 году, с каким увлечением и настойчивостью они, еще не остывшие от горячего дыхания боев "гражданской", жадно вбирали в себя оперативное и тактическое искусство, преподносимое "красной профессурой", обобщавшей личный боевой опыт, и как эмоциональной боевые командиры полков, выходцы из рабочих и крестьян, критиковали и выступали против некоторых "военспецов-преподавателей", бывших учеников которых они громили в сраженьях только что отгремевшей войны.
В августе 1924 года, отец, вновь назначен командиром-комиссаром в свой 29-й Сталинград-Камышинский кавполк, который участвует в 1925-26 годах, по заданию РВС РСФСР в изъятии нарезного оружия у населения Чечено-Ингушетии и Дагестана и ликвидации политического бандитизма в этом районе Северного Кавказа.
Как рассказывал отец, во время этих действий приходилось внимательно присматриваться и в тонкостях знакомиться с образом жизни и обычаями горцев, чтобы необдуманными действиями и словом не оскорблять достоинства, гордости и религиозных чувств жителей, не нарушать местных законов и традиций. Главным оружием командиров и бойцов в борьбе с политическим бандитизмом, врагами Советской Власти было правдивое слово о ленинской национальной политике, которое выбивало у политических врагов почву из под ног и окончательно лишало их поддержки горцев.
Успешные действия полка и его командира в этом ответственном задании повлияли в дальнейшем на решение командования Северо-Кавказского военного округа (СКВО) о назначении отца в 1934 году командиром-комиссаром отдельного кавполка горских национальностей Северного Кавказа и Дагестана.
В 1926 году 29-й Сталинград-Камышинский полк для продолжения боевой подготовки был дислоцирован в городе Новочеркасске, дореволюционной столице Войска Донского, и расквартирован в бывших казачьих казармах у кафедрального собора, на площади перед которым у памятника Ермаку Тимофеевичу производилось обычно общее построение полка.
Бывший командир лучшего по боевой подготовке в полку 3-го эскадрона, ныне почетный красный латышский стрелок - Янушкевич Оскар Янович – рассказывает, что для периодического успокоения не в меру озлобленных старорежимного толка обывателей полк, после окончания построения, в полном составе поэскадронно на хорошем аллюре имитировал боевую атаку своих казарм.
В ходе боевой подготовки полка большое внимание уделялось политической учебе, владению личным оружием, конно-спортивным занятиям, полевой выучке и тактическим действиям.
Комполка постоянно участвовал в конно-спортивных соревнованиях и добивался на своем сером коне "Маркизе" призовых мест в высшей школе верховой езды и в рубке лозы. На занятиях кавалеристов по рубке лозы комполка нередко сам показывал молодым бойцам, как нужно управлять конем и рубить шашкой "противника", и бойцы видели, как на стартовой линии сжатые зубы и натянутые скулы выдавали его ненависть даже к условному "врагу".
Одним из лучших на полковых конно-спортивных соревнованиях, включавших и рубку лозы, был и комэск О. Янушкевич, получивший за лучшую боевую и политическую подготовку эскадрона в честь 10-й годовщины Красной Армии от комполка Дедаева Н.А. именные часы, которые хранятся у него как память до настоящего времени.
Боевая подготовка полка завершалась в конце лета участием в общих маневрах войск СКВО, по результатам которых определялись лучшие эскадроны и подразделения, а командиры, показавшие хорошие результаты, награждались именными подарками, в том числе и путевками в санатории Крыма и Кавказа. Одну из таких путевок, полученную лично от командующего округа в 1928 году, комполка отдал комэску 3-го эскадрона для отдыха и лечения после болезни.
Рассказывая в 1977 году моим дочерям о своем командире, Почетный Красный латышский стрелок Янушкевич О.Я. вспоминал: "Николай Алексеевич был общительным и простым человеком, не зазнавался своими заслугами в Гражданскую войну. По службе справедливо требовательный и твердый в решениях, вне службы он был просто старшим товарищем, к которому любой командир и боец мог обратиться за деловым советом и: рассчитывать на участие комполка в решении семейных и бытовых вопросов."
В конце 1929 года отец для совершенствования своего военного образования поступает в академию имени М.В. Фрунзе в Москве. В те годы слушателям основного (командного) факультета лекции по оперативной подготовке читал будущий начальник генерального штаба Красной Армии маршал Шапошников, историю военного искусства – академик Е.В. Тарле.
Ежедневные летучки на картах были, особенно на последних курсах, основным методом формирования у слушателей гибкого и быстрого оперативно-тактического мышления, устойчивых навыков подготовки и принятия боевых решений,
В 3-х летнем возрасте помню, как отец возвращался из академии в общежитие на Зубовской площади, где жила наша семья, уже вечером, уставший, но оживленный и шумный. Охотно включался в наши детские игры с ним. Но еще далеко за полночь, закрыв газетой свет лампы, он наносил на карте, помещавшейся только на полу, широкие стрелы будущих направлений оперативных ударов, выраставшие из овальных контуров частей и соединений, флажки их штабов, красные и синие реснички оборонительных рубежей.
Именно в этот период в нашей семейной библиотеке, кроме боевых, полевых, строевых, уставов конницы и пехоты РККА, а также наставлений различного рода, появились книги Е.В. Тарле – "Аустерлиц", "Нашествие Наполеона на Россию 1812 года", "Наполеон", "Талейран", фундаментальное издание К. Клаузевица "Война 1812" и другие.
В слушательской аттестации отца, закончившего академию по первому разряду, командование факультета отметило, что: "Тов. Дедаев Н.А. по характеру – строевой командир, опытный и имеет все данные к тому, чтобы идти впереди, .....вполне справится с работой помощника командира кавдивизии".
В мае 1933 года он получает назначение в 4-й кавкорпус СКВО на должность помощника 12-й Кубанской казачьей кавалерийской дивизии имени С.М. Буденного, штаб которой находился в Армавире.
На все лето дивизия уходила для полевой выучки в лагеря под Майкопом. Вместе с частями дивизии сюда эшелоном переезжали и семьи командного состава, где мы, босоногие ребятишки, с любопытством наблюдали, как бойцы быстро и ловко сооружали палаточный городок, оборудовали летние навесы коновязей, учебные поля, стрельбище, ипподром.
С особенным нетерпением ожидался час водопоя и купания, когда можно будет, упросив обнаженных до трусов, загорелых бойцов взять нас на лошадей, с восторгом вцепившись в гриву, ощущать под собой мощную, теплую и вздрагивающую от водяных брызг холку коня.
Все лето не прекращалась напряженная учеба подразделений дивизии, за боевую подготовку которых отвечал отец. А поздней осенью, после окружного смотра, в его личное дело заносят следующую характеристику: "Тов. Дедаев Н.А. в должности помощника командира дивизии с мая месяца 1933 г. Тактически подготовлен хорошо, усвоил, современные требования общевойскового боя в сложных условиях взаимодействия разных родов войск. Благодаря хорошей работе Дедаева Н.А. в должности помкомдива, дивизия дала хорошие результаты по боевой подготовке. Много работает над командирской учебой. Стрелковое дело усвоил хорошо и стреляет сам из всех видов оружия, энергичный, твердый, работает с душой и болеет за промахи в дивизии. Пользуется: большим авторитетом. Хороший конник".
В 1934 году вскрылся серьезный прорыв в боевой и политической подготовке отдельного кавполка горских национальностей, Северного Кавказа и Дагестана, располагавшегося в столице Северной Осетии г. Орджоникидзе.
Этот полк, в котором служили сыны-джигиты десятков горских национальностей, являл собой торжество ленинской национальной политики. На примере боевого содружества горцев полка было доказано, что вековая рознь и вражда, искусственно разжигавшиеся царскими чиновниками в сознании неграмотных жителей Северного Кавказа, успешно преодолеваются Советской властью.
Однако пережитки национальных противоречий и недостатки в политико-воспитательной работе, допущенные комсоставом полка, а также деятельность национал-шовинистических элементов поставили под угрозу его боеспособность.
Отцу, назначенному в феврале 1934 года командиром-комиссаром этого полка, предстояло вместе с командно-партийным активом оздоровить морально-политическую обстановку среди личного состава, покончить с рецидивами национальной вражды, улучшить состояние боевой и политической подготовки.
Вывести полк из прорыва в течение заданного короткого срока, когда взрывной характер бойцов-горцев, по малейшему поводу или намеку на обиду хватавшихся за оружие, приводил к стычкам между национальными группами, было нелегким делом.
Помню, что в полку часто собирали общие собрания с разбором этих происшествий, участились посещения полка седобородыми старейшинами из аулов, для которых устраивался показ боевого мастерства конников: лихая джигитовка и вольтижировка, рубка лозы и преодоление препятствий, гимнастические выступления на спортивных снарядах.
По праздникам и выходным дням в клубе полка проходили смотры художественной самодеятельности. Особенной популярностью пользовались народные танцы, в которых под зурну и барабан джигиты в папахах, строгих черкесках с газырями, белых бешметах и ярких башлыках, обув ноги в мягкие ичиги, опоясав себя тонким кавказским ремнем с серебряными украшениями, лихо выделывали темпераментные фигуры лезгинок, кабардинок и русских плясовых.
Практиковались выезды полка с оркестром на улицы города, а самое главное – постоянно поддерживался дух соревнования и: боевого соперничества между эскадронами и взводами. Лучшие кони, прибывающие в полк, торжественно передавались передовым подразделениям и кавалеристам, а провинившихся комполка лишал права ношения шпор на определенный срок перед всем строем полка: более тяжелого наказания, чем это для бойцов не было.
В 1935 году на 10-м Вседагестанском съезде Советов отца избирают членом Вседагестанского ЦИК и делегатом на съезд Советов Северо-Кавказского края, а в период с 1935 по 1937 год он состоит членом бюро 2-го райкома ВКП(б) г. Орджоникидзе.
Особенно много внимания в полку уделялось политической подготовке, политинформациям, на которых кроме комсостава выступали с разъяснениями внутриполитических и международных вопросов представители городской партийной организации, члены Вседагестанского ЦИК.
В этот период отец редко появлялся дома днем, по вечерам много работал с подшивками местных и центральных газет, исписывал своим четким и аккуратным почерком стопки бумаги – готовил тексты и наметки своих выступлений перед командирами и бойцами.
Изредка, когда не был в седле, брал меня с собой в машину при объезде учебных полей за городом в районе Столовой горы, на марш полка по Военно-грузинской дороге, мимо замка легендарной царицы Тамары до самого Крестового перевала, где командиры и бойцы напряженно отрабатывали все элементы боевой подготовки, особенно управление подразделениями в горах и пешие действия в трудно-проходимых условиях.
Помню также тот день, когда на торжественном собрании в зале кинотеатра "Гигант" полку за успехи в боевой и политической подготовке было вручено на хранение шефское знамя, которое из рук председателя Вседагестанского ЦИК принимал отец. Это означало, что полк вышел из прорыва.
В марте 1937 года, покинув Северную Осетию, мы с отцом прибыли в Москву, где он до июля состоял в распоряжении Управления по командно-начальствующему составу РККА, выполняя инспекционные задания.
Пребывание в Москве отец использовал для интенсивного общения с культурной жизнью столицы. В один из дней майских праздников отец взял меня на дневное представление в Большом театре оперы "Сказка о царе Салтане". Это посещение оставило во мне неизгладимые впечатления: сам театр, декорации, музыка, костюмы артистов, пение вместо речи – все было необычным, новым.
Отец после спектакля расспрашивал, что мне понравилось, как я понял содержание действий, заставлял меня повторять за ним отдельные музыкальные и вокальные фрагменты оперы, а потом на следующее утро, находясь еще под впечатлением музыки Римского-Корсакова, собираясь на службу, напевал запомнившуюся мелодию.
Слуховая память у него была очень цепкой, он помнил и точно воспроизводил все кавалерийские сигналы и команды, подаваемые горнистом. Его привязанности в музыке были довольно широки: кроме оперной, камерной музыки, он любил народное хоровое пение, романсы и песни в исполнении Шаляпина, Руслановой, эстрадные песни и ритмичные танцевальные мелодии. Поэтому непременным спутником нашей "походной" жизни был патефон и альбом грампластинок, среди которых первым приобретением была пластинка с "Интернационалом" и "Маршем авиаторов".
Общение со столицей было недолгим – в июле 1937 года отец был назначен в 6-й казачий кавкорпус имени т. Сталина помощником командира 29-й кавдивизии, дислоцировавшейся в Белорусском городе Осиповичи.
Отец "ушел с головой" в свои обязанности помкомдива, предоставив мне обеспечение порядка в квартире, как это повелось с 1933 года, когда некоторые семейные обстоятельства оставили нас вдвоем. На меня был возложен также прием гостей – его многочисленных товарищей, сослуживцев, боевых друзей по Гражданской войне и послевоенной службы. Особенное удовольствие мне доставляла топка для гостя водяной колонки в ванной комнате и одобрительный возглас отца: "Якши, юлдаш! ("Хорошо, друг"), - когда он, вернувшись домой давал оценку моим стараниям поддержать традиции "кавказского гостеприимства".
Несмотря на занятость, он иногда контролировал мою готовность к поступлению в 1-й класс школы (чтение, письмо, беглый счет до ста и т.п.), а 1-го сентября сказал мне слова, которые врезались в память на всю жизнь: "Учись так, чтобы за тебя не было стыдно”. У тебя для этого все есть: пока я жив – ты обеспечен, а не будет меня – Советская Власть тебя не забудет!".
Осенние маневры войск Белорусского особого военного округа, которым тогда командовал Г.К. Жуков, стали для отца очередными экзаменами. О результатах его работы комдив писал в аттестации: "….Тов. Дедаев Н.А. прибыл в дивизию 25 июня 1937 года. На осенних маневрах тактически грамотно и четко выполнял поставленные ему задачи....Политически развит. Лично дисциплинирован, инициативен. Тактически грамотный и растущий командир. К работе относится добросовестно и любит ее. Требовательный и энергичный. Достоин продвижения".
В феврале 1938 года отец в числе тех, кто отдал Красной Армии 20 лет жизни, награждается юбилейной медалью "XX лет РККА", а в марте этого года направляется командованием округа в новое для РККА, соединение – мотокавалерийскую дивизию, расположенную в пограничном местечке Лепель, для инспекции и оказания помощи по ее формированию. Здесь он особенно внимательно знакомится со структурой, тактикой действий и боевыми возможностями механизированных подразделений инспектируемой дивизии, понимая, что будущее в развитии современной армии принадлежит этим войскам.
Летом 1938 года отца переводят в распоряжение командующего войсками Ленинградского военного округа. Короткая остановка в Ленинграде, всего несколько дней, но как много увидено: Исаакиевский собор, цирк, Русский музей. Летний сад, Петродворец, и, наконец по летнему курортный Сестрорецк в близи самой финской границы, где отец оставляет меня на месяц в детском санатории, чтобы подлечить легкие. А сам едет в Псков, чтобы вступить в должность помощника командира 5-го кавкорпуса Ленинградского военного округа.
Соединения корпуса располагались в пригородных зонах на Завеличье, в Корытове, Крестах, Черехе, а также в Острове, Великих Луках и Стругах Красных. Участились его выезды на несколько дней в районы дислокации частей корпуса, в течение которых я попадал под присмотр его ординарца.
Должностные обязанности поглощали отца целиком, однако он находил время зайти в школу и поговорить о моей успеваемости и дисциплине. Так как последняя у меня слегка "хромала", он принял, как выяснилось в дальнейшем, очень эффективное решение. Наблюдая часто мои настойчивые попытки взобраться на его коня, но не уверенный в моей физической подготовке, отец весной 1939 года сказал: "Пора тебе садиться в седло", - и через несколько дней....купил взрослый велосипед с блестящими никелированными щитками. Однако при этом поставил условием: "Первое замечание по дисциплине в школе и велосипед будет арестован". Зная, как он умеет держать слово, пришлось значительно подтянуться в поведении.
В характере отца всегда было стремление к самостоятельной командной работе. Эта черта не осталась незамеченной. Командир корпуса Панин в аттестации 1939 года пишет: "Товарищ Дедаев Н.А. делу партии Ленина – Сталина и Социалистической Родине предан. Морально и политически устойчив....Авторитетом как служебным, так и политическим пользуется.... Обладает достаточной силой воли. Энергичный и настойчивый командир» Инициативен. Настойчиво проводит намеченные мероприятия....За время пребывания в должности помощника командира корпуса с обязанностями справлялся....Вывод: должности помощника командира конного корпуса соответствует. Имеет стремление перейти на самостоятельную работу".
В 1939 году стали сгущаться политические и военные тучи в Западной Европе, Вермахт все больше внимания стал обращать на Восток. Меры по коллективной безопасности, предложенные Советским правительством, были отвергнуты Западом. В этих условиях Советское государство было обязано обеспечить безопасность своих Западных границ.
В связи с этим одно из соединений 5-го Кавкорпуса в июне 1939 года было переброшено эшелоном на Украину в город Каменец-Подольский, граничащий с Западной Украиной, находившейся под властью буржуазной Польши.
В конце августа отец взял меня с собой на маневры в район сосредоточения частей на высоком восточном берегу Днестра, где в лесном массиве были подготовлены инженерные сооружения, развернута сеть полевой связи и приведены в готовность средства для наведения понтонной переправы.
В бинокль на польской стороне были хорошо видны скудные селения с островерхими костелами, лоскуты крестьянских наделов, выделявшиеся на фоне крупных помещичьих полей, небольшой отряд конной жандармерии у пограничного поста, в целом – безобидная мирная картина сельской местности.
Спустя несколько недель, после опубликования Заявления Советского правительства, Красная Армия, в том; числе подразделения 5-го кавкорпуса, стали участниками освобождения трудящихся Западной Украины, войдя в соприкосновение западнее Львова с воинскими частями фашистской Германии.
В октябре того же года отец получает приказ Наркомата Обороны СССР о назначении командиром 25-й мотокавалерийской дивизии и мы убыли к месту его службы теперь уже по новой должности в город Псков. Через месяц ему присваивается воинское звание "комбриг". В декабре 1939 года в связи с началом советско-финского конфликта, части 25-й мотокавалерийской дивизии, оставив лошадей на зимних квартирах, были переброшены с мототехникой для ведения боевых действий на Петрозаводском направлении.
До марта 1940 года от отца передали всего 2-3 письма со скупыми строчками о том, что "....жив, здоров, бьем белофинскую сволочь...". Спрашивал о школьных делах, просил не болеть и сообщал, что скоро вернется. А в мае в газетах был опубликован Указ Президиума Верховного Совета СССР о награждении его орденом "Красной Звезды", В наградном листе отца командующий войсками 15-й армии командарм 2-го ранга Курдыстов писал: "... В боях с белофинами показал себя истинным сыном Великой Социалистической Родины. Умело руководил всеми операциями. Нередко, находясь в тяжелых условиях, умело и своевременно принимал решения. Среди начсостава и бойцов пользуется хорошим авторитетом. Служит примером храбрости и в труднейших условиях находился всегда впереди, заражая примером мужества начсостав и бойцов на выполнение поставленных боевых задач. Беспощаден ко всякому проявлению трусости;. Достоин награждения орденом "Красная Звезда".
В числе многих партийных поручений отца было шефство над городским детдомом, к выполнению которого он относился с особенным вниманием. В одно из посещений своих подшефных в июне 1940 года отец взял и меня.
Летняя дача детдома находилась за городом в 10-12 километрах по шоссе Псков-Ленинград. С каким теплом и восторгом встречали ребята отца, общаясь с ним, как со старым, добрым другом, сколько вопросов последовало о службе в кавалерии, о войне с белофинами, за что награжден орденом "Красной Звезды" и много других.
У отца всегда теплели глаза, когда он возился с малышами, любил брать их на руки, подбрасывать в свободном полете, а с ребятами постарше разговаривал внимательно, по дружески, как старший товарищ, за что пользовался у них огромным уважением, часть которого "перепадала" и мне.
Ребята угощали нас пирогом с собранной ими черникой – на прощанье окружили отца плотной группой и так проводили до машины, скандируя: "До свидания, товарищ комбриг!"
В начале лета 1940 года по указанию отца коновод оборудовал для отдыха коней небольшой бивуак вблизи одной из деревень на берегу реки Псковы. В течение 2-х недель продолжалась настоящая полевая жизнь: мы косили траву для коней, купали их в реке, варили в котелке концентраты, сидели у ночного костра, удили рыбу, дважды в день седлали и выводили коней для разминки.
В одно из воскресений с нами весь день пробыл и отец. По моим наблюдениям между отцом и коноводом, крепким и ловким старослужащим бойцом из донских казаков, существовали простые товарищеские отношения, которые складываются между военными людьми, когда старший полностью доверяет, а младший ценит и старается оправдать это доверие.
В конце июля 1940 года части 25-й мотокавалерийской дивизии из района сосредоточения вблизи эстонской границы по решению Советского правительства вступили на территорию Эстонии для оказания помощи трудящимся в установлении Советской власти.
С одной из механизированных групп по шоссе Псков-Тарту двигалась и "эмка" отца, в которой мне было разрешено сидеть, "не высовывая носа". Отец большую часть пути до Тарту ехал в машине, а к вечеру, почти у самого города, пересел в броневичок передовой группы. Из разговоров его с начштаба было понятно, что его беспокоит возможность вооруженного столкновения с провокаторами и открытия огня по ним, когда трудящиеся будут встречать Красную Армию.
Поэтому он выслал вперед дивизион бронемашин и вместе с ним вступил в город, дав указание двигаться с открытыми люками, но в готовности подавить огневые точки.
Однако все закончилось благополучно. Трудящиеся Тарту не допустили провокационных выступлений. На митинге, стихийно возникшем на одной из площадей, выступавшие эстонские патриоты и командиры Красной Армии, говорили о единстве интересов трудящихся Эстонии и Советского Союза.
Это был последний марш отца в качестве командира 25-й дивизии – 21 июня 1940 года, ровно за год до начала Великой Отечественной войны, ЦК ВКП(б) утвердил его в должности командира 22-й кавдивизии, располагавшейся в Забайкальском местечке Хадабулак.
После непродолжительного отдыха и лечения в санатории РККА им. М.В. Фрунзе под Сочи, отец на несколько дней задерживается в Москве, чтобы сменить форму комбрига на мундир генерал-майора. Это звание в числе первой группы лиц высшего комсостава Красной Армии ему было присвоено Указом Президиума Верховного Совета СССР.
Готовясь к поездке в Читу, в магазине "Военная книга" на Арбате мы купили десятка полтора книг: "Педагогическая поэма" и "Флаги на башнях" Макаренко, 3-х томник "Севастопольская страда" Сергея Ценского, "Морские рассказы" Станюковича, несколько томов Чехова и другие из художественных произведений, а среди общественно-политических – "Гитлер против СССР".
Отец внимательно следил за событиями на Западе, где пылало зарево Второй Мировой войны, и 291-я пехотная дивизия фашистского генерала Герцога уже, прошагав через Триумфальную арку Парижа, направлялась в Восточную Пруссию к границам СССР, чтобы через Палангу спустя менее года нанести удар по 67-й стрелковой дивизии в Либаве. Отец был глубоко убежден, что главный наш враг – фашистская Германия готовится к яростному прыжку на Советский Союз, Поэтому, убывая в середине августа на Восток, он уже знал, что скоро вернется на Западные рубежи Родины.
В Чите отец представился командующему войсками Забайкальского военного округа генерал-лейтенанту Коневу И.С. и, получив необходимые указания, убыл на станцию Хадабулак (78-й разъезд маньчжурской железнодорожной ветки), где находились военный городок и штаб 22-й кавдивизии.
Забайкалье встретило нас суровым климатом долины, зажатой между двумя грядами таежных сопок, у подножья которых были разбросаны на значительном удалении друг от друга полки 22-й дивизии и других соединений.
С первых дней пребывания на должности отец начал подготовку частей дивизии к приближающейся инспекторской поверке. Почти каждое утро на машине, а чаще верхом на своем сером с крупными яблоками "Казбеке" в сопровождении адъютанта и коновода отец уезжал в дальние гарнизоны, чтобы лично наблюдать за ходом боевой подготовки полков.
В октябре 1940 года командующий 16-й армией генерал-лейтенант Лукин писал в аттестации: "Тов. Дедаев Н.А. работает в дивизии около месяца. Производит впечатление требовательного, дисциплинированного и решительного командира, с твердой волей и настойчивостью. На инспекторской поверке показал себя как тактически грамотный командир, умеет быстро оценивать обстановку, правильно делает выводы и принимает смелые решения... Должности командира кавалерийской дивизии соответствует вполне."
На огромном плацу перед двухэтажным зданием штаба дивизии в день 23-й годовщины Великого Октября состоялось торжественное построение частей дивизии, читка праздничного приказа, награждение передовых подразделений, конно-спортивные состязания, включавшие и военизированную игру: "Конно-орудийный расчет – против танка". Играющие по сигналу "Ракета" начинали встречное движение со стартовых линий. Орудийный расчет должен был занять огневую позицию и произвести прицельный выстрел раньше, чем танк условно "раздавит" орудие. В то время, как правило, выигрывал орудийный расчет – подготовка бойцов-кавалеристов была на высоком уровне.
В Забайкалье отец, поглощенный делами службы, на время упустил из вида мои школьные дела» Когда были подведены итоги учебы за полугодие, оказалось, что у меня "образовался прорыв", в русской грамматике и простых дробях. Для его ликвидации отец просил нашего классного руководителя провести со мной дополнительные занятия, а по Чехову отметил несколько отрывков, которые я должен был переписывать и показывать ему.
Во втором полугодии "прорыв" был ликвидирован и перед отъездом из Хадабулака в апреле 194I года, в связи с назначением отца командиром 67-й стрелковой дивизии в Либаве, мне удалось досрочно сдать экзамены за начальную школу с "Похвальной грамотой".
Пока наш скромный багаж – в основном ящики с книгами, да военное обмундирование и снаряжение отца, в теплушке с лошадьми под присмотром ординарца и коновода двигался малой скоростью из Забайкалья в Прибалтику, отец вернулся из Либавы, чтобы отправить меня в г. Новочеркасск к родителям Людмилы Александровны Деминой, ставшей в феврале 194I года моей названной матерью. Это решение, как позже мне стало ясно, было принято им в связи с пониманием серьезности положения на Западных границах.
Мы простились с отцом в Новочеркасске 5 мая, а в июле 1941 года из Инспекции кавалерии Красной Армии на имя начальника новочеркасских курсов усовершенствования комсостава – генерал-майора Бобкина Л.В. была получена телеграмма: "Дедаев Н.А. погиб смертью героя, патриота нашей Родины. Передайте глубокое соболезнование его семье".
Но между этими горькими событиями еще была весна и начало лета, последнего мирного, предвоенного лета. В 67-й стрелковой дивизии беспрерывно шла боевая подготовка. Целыми днями полки, дивизионы, батальоны и роты находились на полевых занятиях, совершенствуя огневое мастерство, отрабатывая тактические задачи, возводя инженерные сооружения отец готовил дивизию к боевым действиям, что бы, выполняя свой воинский долг, грудью заслонить латышский город Лиепаю – частицу нашей Родины.
В стоящей на семи ветрах Лиепае есть улица, носящая, имя Николая Дедаева – моего отца.
В этом приморском городе он сражался и отдал свою жизнь за Советскую Латвию, за торжество наших коммунистических идеалов. Смертельно раненный осколками снаряда на южном участке обороны у железобетонных развалин старого форта в Зеленой роще, он умер на операционном столе военно-морского госпиталя 25 июня 194I года. Похороненные накануне прорыва 27 июня на берегу моря в братской могиле, останки отца в 1946 году были перенесены на Тосмарское военное кладбище, где пролежали безымянно до завершения поиска места его захоронения с участием бывшего военного коменданта г. Лиепаи В.В. Шеина и заведующей музеем "Боевой славы" Дома офицеров флота Ж.Ф. Поповой.
В октябре 1977 года воины гарнизона и жители Лиепаи проводили с почестями останки отца и других павших бойцов в последний путь на мемориальное военное кладбище.
Так, спустя 80 лет после рождения, закончился боевой путь моего отца Николая Алексеевича Дедаева, боровшегося и отдавшего всю свою сознательную жизнь за нашу Советскую Родину.