ЛЕТЧИК ИЗ ЛЕГЕНДЫ
«КОММУНИСТ» №89, 9 мая 1974 года
(Окончание. Начало в №88)
Леонид Георгиевич лежал и думал. Сперва он решил вопрос принципиально: и с одной ногой вполне можно летать. Потом стал продумывать детали, искать способы управления самолетом с помощью протеза в различных условиях, на всех этапах полета. Взлет, пилотирование, посадка...
Профессор радовался — его пациент веселел, дело шло на поправку. Прошел месяц, второй. Белоусов, мысленно совершая боевые развороты, бочки, выходил в атаку на врага. Он уже писал товарищам по полку: «Скоро домой, к вам, дорогие друзья. На Балтику».
Но на исходе третьего месяца Белоусов снова почувствовал знакомую щемящую боль. Мертвенно побелела левая нога, в ней исчезла пульсация, появилась язва. На этот раз хирургу не пришлось долго уговаривать больного.
После ампутации второй ноги Белоусов стал еще более замкнутым. Ни с кем не делился своими мыслями, боясь, что возражения и сомнения могут поколебать его собственную решимость. А для себя он решил твердо: «Я снова буду летать, не расстанусь с авиацией». Если удалось продумать способы управления самолетом с одним протезом, значит, можно найти их и для человека, лишенного обеих ног...
Леонид Георгиевич перебирал в памяти все, что узнал о самолетах и пилотаже за свою долгую летную службу. Он мысленно представлял себя в кабине самолета и заново без конца продумывал, как станет при помощи протезов управлять ножными педалями. Находил, изобретал, приспосабливал, уточнял. Так, прием за приемом, он разработал свою систему. Это была большая победа, но ее еще нужно было воплотить на практике, доказать, что он способен летать, добиться разрешения подняться в воздух и там освоить все, что продумано за бесконечные дни лежания в госпитале.
Белоусов был готов к борьбе за свое место в жизни. И он начал эту борьбу, как только удалось покинуть стены госпиталя, где он пробыл больше года, где оставил обе ноги, но откуда унес свою гордую немеркнущую мечту.
В Ленинграде его встречал боевой друг — полковник.
— Вот я и вернулся, — просто сказал Белоусов. — Вернулся и буду летать.
С этими словами он вошел и к командующему авиацией флота. И такая сила, такая уверенность звучала в этих словах, чтя генерал не смог отказать. Он обещал летчику свою поддержку, а пока предложил ему отправиться в дом отдыха.
И там Белоусов не терял времени даром. Он учился ходить без костылей, ешё раз прикидывал и проверял все, что было продумано и найдено. Он уехал из дома отдыха на учебный аэродром с направлением, на котором стояла короткая виза командующего: «Ввести в строй». Такая виза открывала путь в небо. Но каким трудным был этот путь!
Подполковник Борисов, подготовивший за тринадцать лет летной службы не одну сотню пилотов, испытывал огромное затруднение. Ему никогда не приходилось не только сталкиваться с таким учеником, но и слышать о чем-либо подобном. Вылетая впервые с Белоусовым на ПО-2, он был максимально осторожен — понимал, что сейчас решается судьба человека, сидящего во второй кабине. И он, Борисов, должен был вынести приговор. Сам бесконечно влюбленный в летное дело, он всем сердцем сочувствовал Белоусову.
На высоте 2500 метров подполковник передал управление и не почувствовал перехода: Белоусов держал ручку твердо, как старый боевой летчик. Но как только в дело вступали ноги, положение резко менялось — самолет вел себя так, будто управлял им неопытный новичок.
Когда сели, Борисов помог Белоусову выбраться из кабины и крепко пожал ему руку, а для себя решил: учить можно! И стал учить. Трудно сказать, у кого было больше терпения и настойчивости — у учителя или ученика. Они летали часто и много. Дольше всего не давалась Белоусову посадка. Было трудно удержать направление при пробеге самолета, когда ноги летчика должны обладать особой чувствительностью. Борисов строго указывал на ошибки, требовал повторять снова и снова. Он знал, что ученик не потерпит никакого снисхождения и послабления.
Потом пересели на «Яковлев-7У» — замечательный учебный истребитель. Белоусов поначалу даже растерялся. Скорость этой машины была куда больше, чем у И-16, на котором он сражался в начале войны.
Шли дни, наполненные напряженной учебой. Белоусов освоил новую машину. Он уже делал развороты, бочки, вводил самолет в штопор. Наконец Борисов сказал: можно летать одному. Этот день стал большим праздником для всего учебного полка. «Новичок» не мог насытиться полетами. Он по нескольку раз в день поднимался в воздух, делал на самолете все, на что только способна машина.
Майору Белоусову вручили боевой самолет, лучший истребитель того времени «Лавочкин-5». И снова он летал и летал, стрелял по конусу, стрелял метко, как над Ханко, Ленинградом, Ладогой. Он был готов к возвращению в родной полк, снова стал подлинным мастером пилотажа и снайперской воздушной стрельбы.
...Над прифронтовым аэродромом появился самолет. Дежурный доложил, что «Лавочкин-5» просит разрешения на посадку. Командир гвардейского полка вышел из землянки, чтобы встретить незнакомую машину. Истребитель, сделав круг над аэродромом, пошел на посадку и точно приземлился у знака на три точки. Летчик не выходил из кабины, и люди побежали к машине, чтобы посмотреть, что случилось. Один из ветеранов полка изумленно воскликнул:
— Майор Белоусов!
— Он самый, — улыбаясь, ответил летчик и смущенно добавил: — Вы, братцы, помогите мне из кабины выбраться.
Его подхватили на руки. Майор, прихрамывая, опираясь на палку, шагнул навстречу командиру полка и четко доложил:
— Товарищ гвардии подполковник, летчик-истребитель майор Белоусов прибыл в ваше распоряжение для прохождения дальнейшей службы. Готов к выполнению боевых заданий.
— Майор Белоусов! — необычно торжественно ответил командир. — Поздравляю вас с зачислением снова в списки полка.
А потом обнял старого боевого друга и совсем другим тоном сказал:
— Ну и упорный ты человек, Леонид Георгиевич, добился все-таки своего!
Да, Белоусов добился своего. Он снова был в боевом строю своих однополчан-балтийцев. Он снова летал на врага, ходил в разведку, фотографировал вражеские сооружения, сопровождал бомбардировщики, прикрывал с воздуха наши корабли. Для него построили маленький домик у самого летного поля. Сюда после боевых полетов часто приходили молодые пилоты. Коммунист Белоусов любил беседовать с молодежью. А когда кто-нибудь выражал свое восхищение его мужеством, Леонид Георгиевич нетерпеливо перебивал:
— О чем разговор, друзья? Для нас жить — значит летать, а летать — значит
побеждать врага. Победа сама не приходит, давайте лучше поговорим о том, как завоевывать ее...
И он показывал пример молодежи, как завоевывать победу. Десять воздушных боев провел Белоусов после возвращения в полк, множество боевых вылетов совершил над Новгородом, Псковом, Волховом, очищал от фашистской паутины небо Эстонии, Латвии и Литвы.
Таким он остался и после войны. Уйдя в запас, Леонид Георгиевич не успокоился, не предался заслуженному отдыху. Ему предложили возродить в Ленинграде парашютно-планерный клуб. Он с радостью, с присущим ему упорством взялся за дело. Начинать пришлось на пустом месте. Он создал клуб, сам преподавал в нем теорию авиации, а когда пришло лето, начал обучать молодёжь вождению самолета.
Затем коммунисту Белоусову поручили наладить работу Ленинградского таксомоторного парка. И в это дело он вложил всю силу своей большой души, но не порвал связи с летной молодежью. В воскресные дни директор часто отправлялся на пригородный аэродром ДОСААФ и там вместе с учлетами поднимался в воздух.
Он и сейчас живет кипучей полнокровной жизнью настоящего советского человека, активного бойца за дело партии.
 
 
П. Еременко,
подполковник запаса.