ВМФ вступает в бой
Розин Александр
Краснознаменный Балтийский флот
Подборка материалов, посвященных первому дню войны
22 июня 1941 года
Командующий КБФ:
- вице-адмирал В. Ф. Трибуц;
- члены Военного совета — дивизионный комиссар М. Г. Яковенко, бригадный комиссар Н. К. Смирнов, А. Д. Вербицкий; начальник штаба — контр-адмирал Ю. А. Пантелеев.
К началу войны в состав Краснознаменного Балтийского флота входили:
- эскадра кораблей (командующий — контр-адмирал Д. Д. Вдовиченко), включавшая линкоры «Марат» и «Октябрьская революция», 3-й, 4-й и 5-й дивизионы эсминцев, дивизион сторожевых кораблей;
- отряд легких сил (командир — контр-адмирал В. П. Дрозд) в составе крейсеров «Киров» и «Максим Горький», 1-го и 2-го дивизионов эсминцев;
- 1-я бригада подводных лодок (капитан 1 ранга Н. П. Египко) в составе 1, 2, 3 и 4-го дивизионов;
- 2-я бригада подводных лодок (капитан 2 ранга А.Е.Орел) в составе 6, 7 и 8-го дивизионов;
- учебная бригада подводных лодок (контр-адмирал А. Т. Заостровцев);
- 1-я бригада торпедных катеров (капитан 2 ранга В. С. Чероков) в составе 1-го и 2-го дивизионов;
- 2-я бригада торпедных катеров (капитан 2 ранга В. А. Саламатин) в составе 3-го и 4-го дивизионов; шхерный отряд кораблей;
- отдельный учебный дивизион подводных лодок;
- отряд вновь строящихся кораблей, в составе которого числился недостроенный крейсер «Петропавловск»;
- военно-воздушные силы флота;
- части специального и тылового обеспечения.
Система базирования флота включала:
- главную военно-морскую базу (Таллин),
- военно-морскую базу Ханко (генерал-майор береговой службы С.И.Кабанов),
- Кронштадскую (контр-адмирал В.И.Иванов),
- Прибалтийскую (сформирована 21 июня, контр-адмирал П.А.Трайнин), а в составе последней – Либавскую (капитан 1 ранга М.С.Клевенский).
КБФ имел в составе:
- 62 надводных корабля:
- 2 линкора «Марат» в Ленинграде и «Октябрьская революция» в Таллине,
- 2 крейсера «Максим Горький» (пр.26 бис) и «Киров» (пр.26),
- 2 лидера «Минск» (пр.38) и «Ленинград» (пр.1),
- 19 эсминцев (5 пр.7, 7 пр.7У и 7 типа «Новик»), 7 СКР (4 пр.39, 3 пр.2),
- 4 минных заградителя,
- 24 тральщика (13 пр.53у, 4 пр.3, 3 типа «Ударник», 2 типа «Виестурис», 2 типа «Вирсайтис»),
- 2 канонерные лодки «Красное знамя» и «Пионер».
Директивой наркома Военно-Морского Флота от 26 февраля 1941 г.
Краснознаменный Балтийский флот должен был не допустить высадку морских десантов немцев на побережье Латвийской и Эстонской ССР, на острова Моонзундского архипелага; совместно с ВВС Красной Армии нанести поражение германскому флоту при его попытках пройти в Финский залив; не допустить корабли противника в Рижский залив; содействовать сухопутным войскам на побережье Финского залива и на полуострове Ханко, обеспечивая их фланги, а также в случае выступления против СССР Финляндии уничтожать береговую оборону финнов; уничтожать боевые флоты Финляндии и Швеции при их выступлении против СССР; обеспечить в первые же дни войны переброску одной стрелковой дивизии с северного побережья Эстонии на полуостров Ханко, а также быть готовым к высадке десанта на Аландские острова; прервать морские коммуникации неприятеля в Балтийском море и Ботническом заливе.
Немцы для действий в Балтийском море привлекли следующие силы:
- 28 торпедных катеров (частично учебных);
- 5 подводных лодок (учебных);
- 10 минных заградителей;
- 3 флотилии современных тральщиков;
- 5 флотилий паровых рыболовных траулеров (тральщиков-искателей и сторожевиков);
- 2 флотилии тральщиков (100-т мотоботы);
- 3 прорывателя магнитных минных заграждений;
- 2 тральщика с мотоботами на борту.
В базах Южной Балтики Германия к началу войны имела в боеспособном состоянии:
- крейсера «Нюрнберг» и «Кельн»,
- несколько эсминцев,
- устаревшие учебные линкоры «Шлезвиг-Гольштейн» и «Шлезиен».
- Остальные крупные корабли находились в ремонте, на отработке задач боевой подготовки или в западных базах. Кроме того, имелось 8 флотилий тральщиков, много сторожевых катеров, самоходных десантных барж и паромов.
Такое незначительное привлечение сил обусловливалось тем, что в плане «Барбаросса» военно-морскому флоту ставилась следующая задача:
«В войне против Советской России флоту предстоит задача обеспечить оборону своего побережья, воспрепятствовать прорыву военно-морского флота противника из Балтийского моря. Учитывая, что после выхода к Ленинграду русский Балтийский флот потеряет свой последний опорный пункт и окажется в безнадежном положении, следует избегать до этого момента крупных операций на море».
В протоколе совещания у начальника штаба руководства войной на море 30 января 1941 г. говорилось:
«Решение поставленной задачи, несмотря на превосходство русских, возможно, но придется пойти на временное приостановление движения своих судов (транспортировки руды) по Балтийскому морю.
а) Оборона побережья Германии обеспечивается уже имеющейся или ныне восстанавливаемой береговой обороной. Активные действия подводных лодок противника будут отражены нашими противолодочными и минно-тральными силами.
б) Противодействие попыткам прорыва вражеских кораблей из Балтийского моря обеспечивается: огневой мощью наших береговых батарей; объявлением новых запретных зон, перекрытых соответствующими средствами заграждения; сильной угрозой воздушного нападения.
Дополнительные меры обороны:
ü организация дежурства полностью снаряженных минных заградителей для срочной постановки тактических заграждений и использование линейных кораблей «Шлезиен» и «Шлезвиг-Гольштейн» в качестве плавучих батарей;
ü воспрепятствовать уходу легких русских сил из Балтийского моря через Беломорско-Балтийский канал наш военно-морской флот не в состоянии; отсюда требование: своевременно поставить задачу бомбардировочной авиации на уничтожение шлюзов этого канала.
в) С началом войны необходимо в целях усиления имеющихся средств обороны и создания психологической угрозы операциям русских надводных сил в западной части Балтийского моря объявить миноопасным и поставить заграждения в следующих районах:
1. Запретная зона «Эланд» между пунктами Мемель и южной оконечностью о.Эланд;
2. Запретная зона «Борнхольм» между пунктами Кольберг – о. Борнхольм и пунктами о. Борнхольм – Истад;
3. Запретная зона у южного входа пролива Зунд (обновленная и расширенная);
4. Запретная зона в проливе Кадет-Ринне;
5. Запретная зона у западного выхода из Финского залива (заграждения наступательного характера).
Потребовать от шведского военно-морского флота закрытия шведских территориальных вод, включая пролив Южный Кваркен (у о.Эланд).
г) Целесообразно будет беспокоить русский флот внезапными ударами, как-то:
1. Стремительный налет бомбардировочной авиации немедленно после начала войны на военно-морские базы и корабли в Балтийском и Чёрном морях, а также в Северном Ледовитом океане.
2. Операция минно-торпедных сил (например, торпедных катеров) против балтийских баз; действия подводных лодок в районах пересечения морских коммуникаций; действия замаскированных минно-торпедных сил из засад в шхерах; при случае – постановка мин замедленного действия».
Финские МС:
- 2 броненосца береговой обороны «Ilmarinen» и «Vainamoinen».
- 5 подводных лодок «Vetehinen», «Vesihiisi», «Iku-Turso», «Vesikko», «Saukko».
- 7 торпедных катеров «Sisu», «Hurja», «Isku», «Syoksy», «Nuoli», «Vinha», «Raju».
- 4 канонерские лодки «Hameenmaa», «Uusimaa», «Turunmaa» и «Karjala».
- 3 минных заградителя «Louhi», «Ruotsinsalmi», «Rulahti».
- 5 катеров минных заградителей «Pommi», «Muna», «Loitu», «Lieska», «Paukku».
- 14 сторожевых катеров.
- 2 тральщика.
- 7 ледоколов.
Несмотря на малочисленный и в основном устаревший корабельный состав, немцы планировали активно использовать финский флот. В протоколе совещания у начальника штаба руководства войной на море 30 января 1941 г. говорилось:
«…3. Использование боевых сил финского флота весьма желательно. Он может в значительной мере способствовать осуществлению немецких планов, установив внезапно для русских заграждения во внутренней части Финского залива. При необходимости следует оказать финнам материальную поддержку».
Началось.
21 июня в 17 часов командующий КБФ адмирал В.Ф. Трибуц телеграфировал командирам соединений:
«3а последние дни значительно усилились случаи нарушения нашей морской, сухопутной, воздушной государственных границ немецкими самолётами. Наблюдается сосредоточение войск на территории Финляндии и государственной границе Восточной Пруссии. Немцы вызывающе держат себя, вызывая на провокацию и на море.
Приказываю: темпы боевой подготовки не снижать, выполнять поставленные задачи, использовать каждый день, ночь, час хорошей погоды и видимости. Держать дежурные части и части, находящиеся в боевом ядре, готовыми в любой момент использовать оружие.
При выполнении задач боевой подготовки усилить наблюдение в водах, воздухе, немедленно донося о всех происшествиях и нарушениях.
Меньше говорить о военной опасности, а больше делать для того, чтобы свои боевые части и корабли привести в полное боевое состояние».
С наступлением сумерек вечером 21 июня немцы начали массированную заградительную операцию.
- Три заградителя группы «Норд» с охранением из 6 катерных тральщиков и 4 торпедных катеров 2-й флотилий выставили заграждение «Апольда» - 500 мин и 700 защитников перед устьем Финского залива северо-восточнее о. Даго.
- Три заградителя «Кобра», «Кайзер», «Кёниген Луизе» группы «Кобра» в охранении 6 торпедных катеров 1-й флотилии и 5 тральщиков поставили заграждение «Корбетта» - 400 мин и 700 защитников между Поркалла-Удд и Палдиски.
- Помимо этого мины ставили торпедные катера. Четыре катера 2-й флотилии выставили по 12 магнитных мин в восточной части Соэлозунда и северной — Моонзунда. Катера 5-й флотилии поставили 12 мин ТМВ перед Ирбенским проливом, а 3-й — по 6 мин перед портами Либава и Виндава.
Постановка мин не осталась незамеченной, хотя внимание на многочисленные признаки предстоящего вторжения обратили уже после обнаружения мин. Посты СНиС на северном берегу острова Даго в течение ночи 21-22 июня слышали немецкие радиопереговоры на ультракоротких волнах, но суть переговоров не уловили.
В 2.21 (по другим данным – в 3.30) группу «Норд» обнаружили проводившие разведку 2 самолёта «МБР-2» из 44-й АЭ старший лейтенант Трупов и лейтенант Пучков. Снизившись до 600 метров, самолёты взяли на них курс, но были встречены зенитным огнём. Однако лётчики определили эту группу не как заграждающую, а как легкие силы противника в составе лёгкого крейсера, двух эсминцев, двух тральщиков и нескольких катеров.
Поздно вечером 21 июня «БТЩ-216» (ст.л. Д.Г.Степанов) маневрируя на линии дозора, обнаружил вблизи наших территориальных вод семь неизвестных катеров. Корабль пошёл на сближение с ними, но они полным ходом стали отходить в северном направлении. «БТЩ-216» повернул на обратный курс.
Вечером 22 июня из Ханко в Таллин пришёл турбоэлектроход, на нем находилось пять тысяч женщин и детей, эвакуированных с полуострова. Конвоировал его эсминец «Смелый». Уже почти у наших берегов, к северу-западу от маяка Пакри, миноносец подсек параваном мину. Она взорвалась у борта, к счастью, не причинив серьезных повреждений. Это было второе обнаружение мин у наших баз. Необходимо было тралить фарватеры и районы замеченных минных постановок. Но на весь флот в строю было 11 БТЩ. В Таллине их было 5, и один из них был в дозоре. Протралить за сутки все фарватеры этим количеством кораблей было невозможно.
21 июня около 23 часов на командном пункте флота в Таллине зазвонил телефон прямой связи с Москвой. Народный комиссар ВМФ адмирал Н. Г. Кузнецов сообщил командующему:
«Сегодня ночью возможно нападение фашистской Германии на нашу страну. Он приказал, не дожидаясь получения телеграммы, которая уже послана, привести флот в полную боевую готовность, всякое нарушение государственной границы, всякое действие против нашей страны отражать всей мощью оружия.
— Разрешается ли открывать огонь в случае явного нападения на корабли и базы? — переспросил я.
— Да, приказываю нападение отражать всеми силами, но на провокации поддаваться не следует.
Вызвав к себе начальника штаба флота Ю. А. Пантелеева и члена Военного совета дивизионного комиссара М.Г.Яковенко, я информировал их о полученных приказаниях. После этого по прямым телефонам связался с командирами военно-морских баз М.С.Клеввнским, П. А. Трайниным, С. И. Кабановым, А. Б. Елисеевым, контр-адмиралом В.И.Ивановым, заместителем командующего ВВС флота генерал-майором М. И. Самохиным и другими командирами соединений, сообщил обстановку и приказал привести вверенные им соединения и части в полную боевую готовность».
Для выполнения приказа потребовались минуты.
В 23.37 21 июня весь состав флота был переведен на оперативную готовность № 1.
22 июня.
В дозоре находились:
- у входа в Ирбенский пролив ПЛ «С-7» (к-л. С.П.Лисин) с 19 июня и БТЩ «Т-204» «Фугас»,
- в устье Финского залива – ПЛ «М-99» (ст.л. Б.М.Попов) с 21 июня и БТЩ «Т-216» (ст.л. Д.Г.Степанов, 2 дивизион БТЩ КБФ) с 19 июня.
Пять немецких ПЛ серии IID из состава 22-й учебной флотилии – «U-140», «U-142», «U-144», «U-145» и «U-149» заблаговременно, с 18 по 21 июня покинули Готенхафен и направились на назначенные им позиции. Они должны были наряду с минными заграждениями предотвратить возможныек действия советских легких надводных сил и подводных лодок у немецких берегов.
Отвечавший за действия на Балтике штаб "командующего крейсерами" адмирала Губерта Шмундта помимо прочего разместил в Мемеле усиленные флотилии торпедных катеров и выделил группы бомбардировщиков «Ю-88» (36 машин) в состав специально созданного авиационного командования «Остзее».
Помимо этого с 18 по 21 июня германское командование, опасаясь выхода советского флота в южную часть Балтийского моря, провело операцию по постановке заградительного минного поля «Вартбург» от Мемеля (Клайпеда) до южной оконечности острова Эланд. Было выставлено 1150 контактных мин и 1800 минных защитников, которыми практически перегородили Балтику. Одновременно оборонительные заграждения - около 350 мин - были выставлены на подходах к германским портам Кольберг (Колобжег), Мемель (Клайпеда), Пиллау (Балтийск), о чем объявили только 22 июня по радио.
Фактически немцы еще за неделю до начала боевых действий 15 июня отдали своим ВМС приказ атаковать советские подводные корабли.
13 июня 1941г. германский штаб руководства войной на море выступил с предложением по уничтожению советских подводных лодок до начала агрессии против Советского Союза:
«I. 12 июня в 20.00 одна из наших заблаговременно высланных в район по обе стороны Борнхольма подводных лодок обнаружила вблизи банки Адлер-Грунд (20 миль юго-западнее Борнхольма) неизвестную подводную лодку, шедшую в надводном положении западным курсом. На требование радировать свой опознавательный сигнал упомянутая лодка после продолжительного молчания передала набор букв, не имеющий определенного значения.
II. По мнению штаба руководства войной на море этот случай доказывает, что противник начинает сосредоточение сил в Балтийском море и выдвигает свои подводные лодки также в его центральную часть.
III. По мнению штаба руководства войной на море, следовало бы продумать вопрос о применении оружия против таких подводных лодок уже теперь или в самое ближайшее время, чтобы по возможности снизить на будущее наши потери в грузовых судах и подводных кораблях. Возможно, что как обнаруженная, так и другие русские подводные лодки теперь устанавливают минные заграждения или после начала военных действий будут использованы для торпедирования наших судов и кораблей - в обоих случаях было бы целесообразно такие лодки уничтожать.
Представляется весьма желательным и вполне возможным разрешить применение оружия с целью уничтожения советских подводных лодок и их экипажей, так чтобы от этих действий не оставалось никаких следов. Подводные лодки противника, несомненно, обязаны воздержаться от передач по радио, так что, если даже уничтожить лодку не удастся, противнику будет трудно или невозможно в сжатые сроки установить, с чьей стороны последовало нападение. При необходимости можно будет отделаться отговоркой, что нападение явилось следствием предположения о проникновении в Балтийское море британских подводных лодок.
IV. Учитывая важность вопроса, просьба решить его в срочном порядке».
Реагируя на это предложение, уже 15 июня распоряжением ОКВ (Верховное главнокомандование вооруженными силами) военно-морским силам Германии было разрешено применять оружие против подводных лодок:
«Разрешается применять оружие против подводных лодок южнее линии Мемель – южная оконечность острова Эланд, если эти лодки при приближении немецких сил не обозначат себя совершенно ясно как шведские.
В качестве обоснования использовать вплоть до дня «Б» утверждение, что наши силы приняли указанные лодки, проникшие в Балтийское море, за британские».
Хотя последние на Балтику никак попасть не могли. И как это не удивительно, но немецкие субмарины опять встретились с неизвестными подлодками.
19 июня выходившая на позицию № 2 «U-145» обнаружила неизвестную субмарину западнее острова Готланд, которую определила как советскую. Встречи повторились в течение следующих двух дней, а также утром 22 июня в Норчепингской бухте.
20 июня западнее Готланда неизвестную лодку наблюдала и «U-149». Единственным разумным объяснением этих контактов может служить версия о встречах со шведскими ПЛ, поскольку в эти дни в море были две наших субмарины – «М-96» в устье Финского залива с 14 июня (21 июня ее сменила «М-99») и «С-7» на западных подходах к Ирбенскому проливу с 19 июня.
После объявления готовности № 1. На подходах к главной базе флота дополнительно установили ближний корабельный дозор. Первым вышел на линию базовый тральщик «Крамбол». А на море и в воздухе казалось все спокойно: тревожных донесений было меньше, чем в прошлые дни. «3атишье перед бурей»,— невесело шутили дежурные офицеры штабных постов. В ту ночь никто не ложился, никто не спал. Военный совет и штаб флота перебрался в береговой флагманский командный пункт (БФКП).
В 0.30 Береговая оборона Балтийского района переведена на оперативную готовность № 1.
В 0.55 командир «С-7» (к-л. С.П.Лисин), находящейся в дозоре в районе Ирбенского пролива, получил сигнал о переводе всего флота в оперативную готовность № 1.
Вот хроника первого дня войны ПЛ «С-7». Выписка из вахтенного журнала ПЛ «С-7» за 22 июня:
«Балтийское море. Воскресенье, 22 июня.
00 00 В дозоре районе Ирбенского пролива.
00 42 Остановлены оба компрессора.
00 50 Начали сближение с транспортом для опознания.
03 07 На правом траверзе обнаружены 2 пограничных катера. С головного сделан запрос неправильный.
03 08 Дали катерам запрос, на что они ответили тем же и отвернули в море с увеличением хода.
04 12 В районе маяка Овизи-Виндава наблюдалось 2 взрыва с большими столбами дыма и пламени.
04 20 Наблюдался повторный взрыв в р-не м-к Овизи.
05 11 КУ=20º л/б в Д=70 кбт открылся корабль.
06 02 Срочное погружение.
06 50 Коснулись грунта, под килем 4-5 метров, глубиномер 7 метров.
07 15 КУ=30º п/б, Д=75 кбт дым.
08 00 Ш=57º 44′7 Д=21º 16′2, карта № 2176, вахтенный командир (подпись). 1
11 45 На КУ=50º п/б дым.
15 24 Всплыли под среднюю группу. Отдраен руб. люк.
16 08 Задраен рубочный люк. Погрузились под перископ. Вахтенный командир. 2
18 44 Пеленг 180º, д 10 каб., высота 100 метров 2-х моторный самолет, курсом Nord.
19 10 Приступили к окончательному приготовлению 3-х торпед в связи с переходом в дозор военного времени.
19 43 Всплыли. Продут главный балласт.
20 03 Начата зарядка аккумуляторной батареи.
21 14 На КУ=80º п/б миноносец курс N.
21 31 Обменялись опознавательными и позывными с ММ "Гордый" 3 и вели переговор.
21 50 Из Ирбенского прохода вышел отряд легких сил 1 КР и 3 ММ.
24 00 Вахтенный командир старший лейтенант (подпись) 1»
Примечания:
1 Подпись неразборчива;
2 Подпись отсутствует;
3 Так в тексте, правильно «Грозящий».
Несколько по-иному отражен этот день в отчете о боевой деятельности бригады подводных лодок КБФ с 22 июня по 31 декабря 1941 года:
« Ночью дважды обнаруживали наши самолеты и в 01.17 обнаружил Ш=57º 35′ ; Д=21º 10′ ТР "Пятилетка" курсом зюйд-вест.
Около 4-х часов в районе Виндава наблюдал два сильных взрыва.
В 5 час. обнаружил ТР курсом норд.
В 15.45 командир получил радио от командира 1-го ДПЛ "Перейти на несение дозора по военному времени. Разгранлиния с дозорами кораблей ОЛСа Овизи-Сырве".
Только в 19.59 командир 1-го ДПЛ дал радио о начале войны с Германией.
В 20.00 Ш=57º 47′ ; Д=21º 07′ по пеленгу 225º командир ПЛ "С-7" обнаружил рубку неизвестной ПЛ. через минуту рубка подлодки скрылась.
В 21.50 получил радио от командира 1-й БПЛ – "С 4-х часов началась война с Германией. Перейти на несение дозора по военному времени. К осту от Вас ЭМ "Грозящий" в дозоре по линии Овизи-Сырве". Через две минуты обнаружил ЭМ "Грозящий", с которого был принят семафор "Знаете ли Вы о начале войны с Германией", командир ответил утвердительно и сообщил об обнаруженной ПЛ.
В 22.00 из Ирбенского прохода вышел КР "Максим Горький" и три ЭМ курсом норд-вест.»
Возможно что обнаруженная рубка принадлежала германской ПЛ «U-144» которая действовала на позиции между Виндавой и Ирбенским проливом.
В 01.12, после устного приказа Наркома, поступила и телеграмма от Наркома ВМФ, но составленная в более расплывчатых формулировках:
«В течение 22.6-23.6 возможно внезапное нападение немцев. Нападение немцев может начаться с провокационных действий. Наша задача не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно флотам и флотилиям быть в полной боевой готовности встретить возможный удар немцев или их союзников.
Приказываю, перейдя на оперативную готовность № 1, тщательно маскировать повышение боевой готовности. Ведение разведки в чужих территориальных водах категорически запрещаю. Никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить».
Так что телеграмма наряду с требованием усиления бдительности запрещала любые активные действия без разрешения Москвы, в том числе и постановку оборонительных минных заграждений.
В 1.40 22 июня НШ флота Пантелеев донес начальнику Главного Морского штаба:
«— Флот и базы переведены на оперативную готовность номер один».
По ходу событий уже чувствовалось, что в ближайшие дни флот будет сконцентрирован в Риге и Таллине. Туда необходимо было срочно завести дополнительное количество топлива. Начальник тыла флота генерал-майор Митрофан Иванович Москаленко доложил командующему свои расчеты. Тут же в полночь запросили у Наркома разрешение танкеру «Железнодорожник» с полным запасом мазута, принятым в Либаве, немедленно следовать в Усть-Двинск (Даугавгрива), а танкеру № 11—из Кронштадта в Таллин. Уже к двум часам согласие пришло из Москвы; одновременно позволено было расходовать мобилизационные запасы.
Командиру Либавской базы было передано приказание командующего: все оставшиеся подводные лодки типа «М», кроме дозорных, перевести немедленно в Усть-Двинск, а остальные —в Виндаву. Командиру же военно-морской базы Ханко приказано было все подводные лодки и торпедные катера перевести в Палдиски. Это предусматривалось планами.
В Таллине стояло несколько новых кораблей, почти закончивших свои государственные испытания. Их решено было принять в состав флота и утром поднять на них Военно-морской флаг. Менее готовые корабли срочно направлялись в Ленинград на заводы. Судостроители конечно, возмутились. Они привыкли к тому, что командование флота принимает все зависящие от него меры для обеспечения заводских, а тем более - государственных испытаний новых кораблей. А сегодня вдруг, да еще ночью, лаконичное приказание: «Все испытания прекращаются — немедленно следуйте в Ленинград», Пришлось начальнику штаба КБФ отправиться на корабли и разъяснить главному сдатчику инженеру А. В. Сидоренко обстановку. Все корабли благополучно дошли до своих заводов и уже в ходе войны были приняты флотом.
В 2 часа дозорный «Т-204» был отозван в Лиепаю, в дозоре его сменил ЭМ «Грозящий».
В 2.40 была введена оперативная готовность № 1 в Кронштадтской военно-морской базе.
В начале четвертого 14 вылетевшие из Восточной Пруссии немецкие бомбардировщики «Юнкерс-88» из Kampfgruppe 806 сбросили 11 мин у банки Олег на фарватер между Кронштадтом и Ленинградом. В первом самолете в качестве "лоцмана" находился финский офицер связи. Дозаправку на обратном пути проводили на финском аэродроме Утти. Системы противовоздушной обороны Финляндии были предупреждены о "своих самолётах".
Другой немецкий бомбардировочный полк примерно в это же время через Салпаусселькя и Ладогу также совершил налет на Кронштадт, приземлившись на обратном пути в Утти.
В 3.30 на Красногорском рейде немецкий самолёт обстрелял пулеметным огнем пароход «Луга» (капитан В.Миронов), шедший из Ханко в Ленинград. Корабль получил 20 пробоин, оказался перебитым кабель освещения, был ранен вахтенный помощник.
В 3.45 командир Кронштадской ВМБ контр-адмирал В.И.Иванов доложил командующему флоту по телефону, что видел сам, как несколько вражеских самолётов сбросили мины на Кронштадский фарватер и открытую часть Ленинградского морского канала, а один из самолётов обстрелял находившийся на Красногорском рейде транспорт «Луга». Налёт немецких самолётов стал возможным после личного запрета руководства стрелять в немецкие самолёты.
Дело в том, что ещё 3 марта 1941 г., после многочисленных нарушений границы немецкими самолётами, нарком ВМФ Н.Г.Кузнецов, приказал Главному морскому штабу (ГМШ) передать директиву флотам открывать огонь по нарушителям без всякого предупреждения.
5 марта под портом Лиепая был обстрелян немецкий самолёт углубившийся в нашу территорию, по нему сделано 17 выстрелов. Огонь вели зенитные батареи и ЭМ «Яков Свердлов», возможно они достигли попадания, так как самолёт резко повернул и, снижаясь, удалился в сторону моря. В тот же день у ворот аванпорта Лиепаи был замечен катер под германским флагом. На нем оказались семь германских граждан, по словам которых катер шел на помощь терпящему бедствие самолёту, но вследствии отказа мотора его «сдрейфовало» в наши воды.
18 марта над Либавой был обстрелян немецкий самолёт «Юнкерс», по нему произведено 24 выстрела.
После 18 марта Н.Г.Кузнецов был вызван к Сталину и в присутствии Л.Берии, получил выговор за свой приказ стрелять по нарушителям, и приказание отменить распоряжение от 3 марта.
29 марта нарком ВМФ приказал военным советам флотов и командующим флотилиями при о6наружении неизвестных самолетов огня по ним не открывать, а поднимать истре6итсли с задачей принудить самолет-нарушитель к посадке на советской территории. О каждом случае нарушения воздушного пространства СССР предписывалось докладывать в Главный морской штаб (ГМШ), а последнему — тщательно проверять правильность донесения.
1 апреля начальник ГМШ отдал директиву следующего содержания:
«Народный комиссар ВМФ СССР адмирал Кузнецов приказал: не открывать огня по неизвестным самолётам. При появлении подо6ных самолётов и наличии в данном районе своей ИА высылать их с заданием заставить о6наруженный самолёт сесть».
Уже 5 апреля немецкий самолёт снова летал над районом Либавы. В воздух были подняты пять наших истребителей, которые маневром предложили нарушителю сесть на наш аэродром. После того как немецкий самолёт не подчинился, наши истребители сделали предупредительные выстрелы. По этому случаю германское посольство направило в Народный комиссариат иностранных дел памятную записку, в которой утверждало, что германский самолёт летал якобы для «метеорологических наблюдений» и подвергся над Балтийским морем «вне территориальных вод» пулеметному обстрелу.
Однако 29 апреля это распоряжение было отменено, и командованию флотов и флотилий направлена шифрограмма, в которой приказывалось:
«...Во всех случаях появления над нашей территорией неизвестных и иностранных самолётов использовать в полной мере зенитную артиллерию и истре6ительную авиацию с задачей принудить самолет к посадке или уничтожить».
Противоречивые приказы приводили к тому, что безнаказанные полеты немецкой авиации продолжались.
20 июня командир ВМБ Ханко генерал Кабанов получил приказание усилить наблюдение, повысить готовность войск. Нарком также приказал при появлении немецких самолётов открывать по ним огонь береговой и корабельной зенитной артиллерии, а истребительной авиации подниматься в воздух. Правда, вскоре последовало новое распоряжение высшего командования открывать огонь по немецким самолётам только в пределах старой государственной границы и района военно-морской базы Ханко.
В 3.55 22 июня 821-я батарея 82-го дивизиона, прикрывавшая объекты Ижорского укрепленного района обнаружила 3 «Хе-111» на высоте 600м. командир батареи лейтенант А.Т.Моисейкин принял решение открыть огонь боевыми снарядами. Четвертым залпом один фашистский самолет был сбит, а остальные беспорядочно сбросили мины и скрылись.
Возвращаясь после постановки мин, четыре немецких катера 2-й флотилии в районе о.Хиума перехватили шедший из Швеции советский пароход «Эстония» (1181 брт, ЭГМП, капитан А.И.Адамсон, экипаж 30 человек) и с призовой командой отправили его в Утё.
В 3.45 (по другим данным – в 3.20), возвращаясь после постановки мин, 4 катера 3-й флотилии у юго-восточного берега о-ва Готланд перехватили советский пароход «Гайсма» (3077 брт, ЛГМП, капитан — Н. Г. Дувэ). Он следовал из Риги в Любек с грузом леса. Без всякого предупреждения обстрелян, а затем дважды был атакован немецкими торпедными катерами «S-59» и «S-60», потоплен двумя торпедами в точке 57°00' с.ш., 18°48' в.д. Радист Степан Савицкий в 4.15 в последний момент успел передать в эфир радиограмму: «Торпедирован. «Гайсма» тонет. Прощайте». Его радиограмма спасла несколько наших судов. Взрывной волной большая часть экипажа была выброшена за борт. Моряков, оказавшихся в воде, фашисты расстреливали из пулеметов. Погибло 6 чел. Было захвачено в плен 2 чел. Оставшиеся 24 члена экипажа через 14 ч добрались на шлюпке до латвийского берега в районе маяка Ужава, где похоронили скончавшегося от ран капитана.
Вскоре катера той же флотилии у побережья о-ва Хийумаа (Даго) перехватили пароход «Лииза» (782 брт, ЭГМП. Капитан — Ф. Вооленс). Следовал из Лиепаи на Ханко. Был задержан и потоплен подрывными патронами немецкого торпедного катера «S-31». Экипаж взят в плен.
Только после радиограммы с гибнущего транспорта «Гайсма» пароходство под нажимом КБФ и Наркомат морского флота СССР приказал в 5 часов утра всем судам немедленно следовать в ближайшие советские порты, а судам, находившимся в портах, не выходить в море. К счастью, два парохода – «Луначарский» и «Вторая пятилетка», следовавшие в Германию, успели вернуться обратно. Кстати немецкое торговое судоходство в Балтике к востоку от мыса Гессер (на южной оконечности о-ва Лолонд) было приостановлено еще вечером 21 июня и возобновилось 4 июля только в шведских территориальных водах.
Крупнейшей потерей для Балтийского флота стало задержание 30 советских пароходов грузоподъемностью свыше 123 тыс. тонн с экипажами около 900 человек, оказавшихся под грузовыми операциями в портах Германии и оккупированных ею стран. Кроме этого еще один пароход захвачен в Португалии и 3 парохода были интернированы в Швеции. Наши моряки оказались жертвами политического руководства страны, стремившегося не дать повода немцам обвинить СССР в невыполнении своих обязательств. Немцы действовали по-другому.
13 марта 1941 г. начальник германского генерального штаба генерал-полковник Гальдер записал в дневнике:
«Мы прекращаем поставку угля и задерживаем постройку крейсера».
В конце апреля на совещании в ставке Гитлера главнокомандующий ВМС адмирал Рёдер докладывал, что проведена очень тщательная подготовка к тому, чтобы «задерживать передачу России важных материалов».
22 мая адмирал Рёдер доложил фюреру, что уже приняты все подготовительные меры к задержанию отправки предназначенных для России военных грузов. При этом руководству русского флота было сообщено, что некоторая незначительная задержка поставок произошла из-за увеличившихся нужд германского флота. В дополнение было заявлено, что эта задержка не отразится на деле в целом. В конце мая были отозваны из Ленинграда все 70 немецких инженеров и техников во главе с адмиралом Фойгом, помогавшим в достройке тяжелого крейсера «Петропавловск» (бывший «Лютцов», закупленный в Германии). Прекратились поставки техники для этого крейсера.
Штурман ПЛ «С-9» В. В. Правдюк вспоминал:
«Из Либавского морского порта тем временем непрерывным потоком немецкие транспорты вывозили зерно и другие продовольственные грузы. Но числа 16-17 июня порт опустел, ушло последнее нагруженное по марку немецкое судно, и в ту же ночь возник сильный пожар на хлебном элеваторе. Это была явная диверсия, рассчитанная на уничтожение еще не вывезенного зерна».
С 14 июня ни одно германское судно не вышло в Советский Союз, а в наших портах к 20 июня оставалось только одно неисправное германское судно. Но чтобы не давать повода для обвинений вплоть до 18 июня в Москву поступали радиограммы от немецких судовладельцев о выходе их судов в наши порты.
14 июня командующий ВМФ Н.Г.Кузнецов доложил И.В.Сталину факты, о которых ранее докладывал в Генштаб и наркомат обороны, о выводе всех немецких кораблей из советских портов и просил разрешения вывести все советские корабли из немецких портов, чем вызвал крайнее неудовольствие вождя.
Секретарь Сталина А.Н.Поскребышев зафиксировал в телефонограмме:
«Сегодня Сталина И.В. в Кремле посетил адмирал Н.Г.Кузнецов. В докладе он упомянул, предоставив даже статистические данные, о выводе всех немецких кораблей из советских портов и просил разрешения вывести все советские корабли из немецких. "Хозяин" выпроводил его вон. Неужели адмирал не читал сегодняшнее сообщение ТАСС, опровергающее провокационные слухи о нападении Германии на Советский Союз? Всюду провокации … Все наши враги и ложные друзья пытаются стравить нас с Гитлером в своих интересах…».
Фашисты не церемонились. Фактически ещё за несколько дней до нападения на нашу страну советские суда, стоявшие в портах Германии и оккупированных ею государств, были арестованы.
Вот как это происходило на теплоходе «Хасан», который находился в порту Штеттин:
«17 июня представитель портовой полиции под предлогом того, что фарватер закрыт для плавания иностранных судов, изъял мерительное свидетельство и сертификат на годность к плаванию. Капитан Балицкий сообщил о создавшемся тревожном положении заместителю полпреда в Берлине Зайцеву, а также представителю торгпредства в Штеттине Иванову. Представитель из Берлина обвинил Балицкого в паникерстве.
А 22 июня и экипажи интернированных судов были арестованы. Около девяти часов утра на пароходе «Эльтон», стоявшем рядом с «Хасаном», моряки услышали по радио и передали на «Хасан» о бомбежке советских городов немецкой авиацией. Сразу же были сожжены все секретно-мобилизационные и не подлежащие оглашению документы, а через четверть часа после этого на борт «Хасана» ворвались немецкие солдаты и расставили часовых. При таких же примерно обстоятельствах были захвачены экипажи остальных советских судов, стоявших в немецких портах».
Список судов Минморфлота, захваченных и интернированных в иностранных портах и в море в первые дни Великой Отечественной войны.
Штеттин – 9 судов:
- «Волголес» (БГМП, груз. т/х, 3946 брт, 35 чел. Л.Ф.Новодворский),
- «Днестр» (БГМП, груз. п/х (рефр.), 3580 брт, 35 чел. М.И.Богданов),
- «Хасан» (БГМП, груз. т/х, 3979 брт, 36 чел. X.А.Балицкий),
- «Эльтон» (БГМП, груз. п/х, 1799 брт, 32 чел. И.И.Филиппов),
- «Аусма» (ЛГМП, (рижск.), п/х, 1905 брт, 23 чел. А.Ницманис),
- «Гауя» (ЛГМП, п/х, 1408 брт, 19 чел. К.Ветра),
- «Консул П. Даннеберг» (ЛГМП, п/х, 2747 брт, 25 чел. О.Калниньш),
- «Эвертонс» (ЛГМП, п/х, 4107 брт, 35 чел. К.Керпе),
- «Сигрид» (ЭГМП, п/х, 1809 брт, 28 чел, А.А.Кааре).
Любек – 8 судов:
- «Каганович» (БГМП, груз. п/х, 3663 брт, 43 чел. С.Н.Ермолаев),
- «Андрейс Калниньш» (ЛГМП, п/х, 3002 брт, 30 чел. Я. Моргенштернс),
- «Ария» (ЛГМП, п/х, 3678 брт, 28 чел. Я.Гринбергс),
- «Гундега» (ЛГМП, п/х, 3583 брт, 30 чел. Г.Либертс),
- «Доле» (ЛГМП, п/х, 381,1 брт, 28 чел, А.Крастс),
- «Каупо» (ЛГМП, п/х, 2905 брт, 27 чел. Т.Калниньш),
- «Эвероника» (ЛГМП, п/х, 3743 брт, 30 чел. П.Янсонс),
- «Койдула» (ЭГМП, п/х, 3741 брт, 34 чел, Ф.Берзин).
Данциг – 2 судна:
- «Магнитогорск» (БГМП, груз. п/х, 3566 брт, 39 чел. С.Г.Дальк),
- «Спортс» (ЛГМП, п/х, 3283 брт, 24 чел. А.Пулиньш).
Гамбург – 3 судна:
- «Кангарс» (ЛГМП, п/х, 2722 брт, 28 чел. К.Залитис),
- «Кривс» (ЛГМП, п/х, 1340 брт, 20 чел, К.Штейнс),
- «Хильдур» (ЭГМП, п/х, 1856 брт, 28 чел. Е.Р.Вальтер).
Кенигсберг – 1 судно:
- «Юлиа» (ЭГМП, п/х, 1893 брт, 28 чел. Б.И.Сильм).
Готенхафен – 2 судна:
- «Кадри» (ЭГМП, п/х, 2775 брт, 31 чел. А.Ф.Лайк),
- «Таллин» (ЭГМП, п/х, 7800 брт, 40 чел. Л.А.Рулль).
В оккупированной Голландии в Роттердаме – 2 судна:
- «Валдона» (ЛГМП, п/х, 3042 брт, 9 чел. А.Бренцсонс),
- «Таутмила» (ЛГМП, п/х, 3724 брт, 6 чел. А.Лайвиньш).
В оккупированной Дании - 3 судна:
- «Эгон» (ЭГМП, п/х, 607 брт)
- «Гун» (ЭГМП, парус. шхуна, 1600 брт),
- «Ирене» (ЭГМП, 620 брт).
В Португалии в порту Лиссабон захвачено 1 судно:
- «Клинтс» (ЛГМП, п/х, 1250 т. А.Тетерис).
Интернированы в Швеции 3 судна:
- «Тоомас» (ЭГМП, п/х, 1372 брт),
- «Май» (ЭГМП, п/х, 1549 брт, У.Саар),
- «Пеет» (ЭГМП, п/х, 2111 брт, 31 чел. А.Ю.Нымм).
Моряки были заключены в различные концлагеря, но через две недели, когда немцы объявили, что будет произведен обмен моряков на немцев, интернированных в СССР, все команды были сведены в один концлагерь, который находился неподалеку от Берлина, у деревни Бланкенфельд. В нем собралось около двухсот пятидесяти моряков, но лишь пятьдесят восемь из них были отвезены в Турцию для отправки на Родину. Оставшиеся жили в лагере до 1 октября 1942 года, когда их отправили в Баварию, в город Вайсенбург. 21 апреля 1945 года всех моряков вывели из крепости и погнали по направлению к Дунаю. В сорока километрах от Вюльцбурга, в деревне Мекенлое, колонну моряков настигли войска третьей американской союзной армии, и моряки были освобождены. А 9 июля 1945 г. сто восемьдесят моряков, оставшихся в живых, прибыли в Ленинград.
Первыми, кто столкнулся лицом к лицу с агрессорами, была военно-морская база Лиепая (Либава).
Командир — капитан 1 ранга М. С. Клевенский, начальник отдела политической пропаганды — полковой комиссар П. И. Поручиков, начальник штаба - капитан 3 ранга М. Т. Радкевич.
Эта ВМБ была маневренной базой флота и организационно входила в состав формируемой Прибалтийской военно-морской базы. Перед базой были поставлены задачи: оборона с моря и воздуха, поддержание оперативного режима и защита морских коммуникаций в своей оперативной зоне, обеспечение базирования кораблей, авиации и частей флота. Близость границы являлась опасным фактором, поэтому ещё во второй половине мая все крейсера и эсминцы отряда легких сил, а также большая часть подводных лодок и их плавбаза были переведены из Либавы в Усть-Двинск, где противовоздушная оборона была несколько сильнее. Из Либавы в Таллин перешел минный заградитель «Ока».
К началу войны состав базы включал:
- пять торпедных катеров (№17, 27, 37, 47, 67),
- 15 подводных лодок (в том числе шесть в неисправном состоянии и ремонте – «С-1», «С-3», «М-71», «М-80», «Ронис», «Спидола»).
- Кроме того, в Лиепае стоял в ремонте учебный эсминец «Ленин».
- Охрану морской границы осуществлял 4-й дивизион погранкатеров (9 ед.) 2-го Балтийского отряда морпогранохраны НКВД Прибалтийского пограничного округа, базирующегося в Лиепае (23 июня он вошел в состав базы).
- В порту находилось 19 транспортов.
- В 2 ч 22.06 в базу пришел базовый тральщик «Т-204» («Фугас»).
- На Лиепаю базировалась 43-я отдельная авиаэскадрилья (МБР-2).
- Береговую оборону осуществляли 23-я и 27-я 130-мм четырехорудийные береговые и 18-я отдельная железнодорожная (четырехорудийная) 180-мм батареи (последняя 23.06 была отправлена в Ленинград).
- Противовоздушную оборону осуществляли 43-й и 84-й зенитные дивизионы (24 76-мм орудия).
Оборудование военно-морской базы к началу войны закончено не было, не хватало боеприпасов, автоматического оружия и средств заграждения (проволоки, мин и т. д.) Общая численность личного состава базы составляла около 4000 человек.
Оборону побережья от государственной границы с Германией до Рижского залива, включая Лиепаю и Вентспилс, осуществляли части 67-й стрелковой дивизии (командир — генерал-майор Н. А. Дедаев, начальник отдела политпропаганды — полковой комиссар И. И. Котомин, начальник штаба — полковник В. М. Бобович), входившей в состав 8-й армии Прибалтийского Особого военного округа
- 56, 114 и 281-й стрелковые полки,
- 242-й гаубичный и 94-й легкий артиллерийские полки,
- 99-й противотанковый артиллерийский дивизион,
- 389-й зенитный артиллерийский дивизион,
- 83-й саперный батальон и другие части.
Общая численность 5300 человек (по другим данным — около 7000 человек).
Однако 114-й стрелковый полк базировался в районе Вентспилса, 389-й зенитный артиллерийский дивизион — в районе Риги, 83-й саперный батальон находился в Паланге на строительстве оборонительных сооружений, остальные части дивизии — в районе Лиепаи.
В 4 часа в Лиепае зенитчики 84-го дивизиона услышали шум моторов самолетов в морском секторе. Зенитные батареи приготовились к открытию огня, но из-за тумана не могли вести прицельный огонь. Тем временем 12 самолётов «Ю-88» появились над аэродромом 148-го истребительного полка (подчинялся армейскому командованию) и сбросили серию бомб, в результате чего было уничтожено 8 самолётов (к исходу дня полк был перебазирован на восток).
Бомбардировке также подверглись военный городок, объекты базы, были повреждены радио-, телефонная и телеграфная станции.
К 6 часам туман рассеялся, видимость улучшилась. Авиация противника возобновила налёты и производила их в течение дня группами от 6 до 12 самолётов. Было совершено 15 налётов, в которых участвовало до 135 самолётов. Зенитные батареи вели огонь и в ряде случаев не допустили вражеские самолёты к объектам. Огнем 841-й батареи (командир – старший лейтенант Ф.К.Тимашков) был сбит один «Ю-88».
Одновременно с ударами по Лиепае с воздуха немцы около 4 часов перешли в наступление на сухопутном фронте.
В 4.50 М.С.Клевенский доложил командующему о налете германских самолетов на Лиепаю
«Бомбы упали на военный городок и в районе аэродрома. Особых повреждений нет...» и о переходе немецко-фашистскими войсками государственной границы в направлении Палангена.
С немецкой стороны была задействована 291 пехотная дивизия, она, преодолев сопротивление наших частей, в 8 часов заняли Палангу.
Ведя оборонительные бои, наши части вынуждены были отойти в район Руцавы (в 40 км южнее Лиепаи). В течение дня части 67-й стрелковой дивизии и погранвойск вели тяжёлые оборонительные бои на приморском фланге фронта на рубеже Бернати, Симаки, р. Барта. Авиация флота оказывала поддержку нашим войскам и наносила бомбовые удары по живой силе и технике противника. При таком быстром развитии событий командования базы и дивизии приступили к организации сухопутной обороны базы. Были определены рубежи обороны и разработан план использования зенитной и береговой артиллерии базы. Линия обороны разделялась на три участка. Северный и восточный участки заняли части базы, усиленные несколькими подразделениями дивизии, южный — стрелковый батальон, рота и батарея из состава дивизии. Был создан резерв командования из частей базы и дивизии общей численностью до 1000 человек.
Штурман ПЛ «С-9» В.В.Правдюк так вспоминал первый день войны:
«В ночь с 21 на 22 июня я ночевал дома. В этот день оставшиеся лодки должны были перейти в Усть-Двинск. Вечером 21 июня я договорился с женой, что она в течение 10—15 дней поживет с сыном в Либаве, а я к тому времени подыщу в Риге или Усть-Двинске квартирку и вызову её или, может быть, смогу сам за ними приехать. Такое же решение приняли другие командиры и сверхсрочники.
Ночью мы проснулись от звуков артиллерийской стрельбы. Я успокоил жену, сказав, что это обычные учения противовоздушной обороны — готовимся к войне... В 6 часов утра, как обычно, встал, попрощался с женой и сыном и ушел, не ведая, что расстаемся не на две недели. Выйдя на улицу, необычно пустынную, обратил внимание на дворников. С противогазами загоняют всех прохожих в подворотни (подумал, что продолжаются учения по ГО), меня, поскольку был в форме, пропустили беспрепятственно. Однако на автобусной станции, кроме меня и незнакомого мне капитана 2-го ранга, других пассажиров на военный городок не оказалось, хотя обычно в это время толпа командиров и сверхсрочников штурмовала автобусы.
Лодка стояла у стенки Военной гавани с работающим на подзарядку аккумуляторных батарей дизелем. Только тут я узнал о начале войны. Каким-то образом меня не оповестили при объявлении общей тревоги, несмотря на наличие телефона на квартире (хотя при всех, довольно частых учебных тревогах меня всегда вызывали).
Позвонив жене (к тому времени она уже знала, что идет война), посоветовал ей не поддаваться панике, обождать недельку, а то и дольше, и спокойно уехать с сыном в Ленинград. Возвращаясь из штаба на лодку, встретил особиста нашей бригады. Он спросил, отправил ли я семью, и на мой ответ, что торопиться некуда, воскликнул: "Ты что? Завтра Либаву сдаем!" При объявленной часовой готовности к выходу в море принять непосредственное участие в эвакуации семьи не было никакой возможности. Оставалось лишь попрощаться по телефону. Только спустя два месяца удалось узнать, что жена с большим трудом упросила какого-то майора интендантской службы, вывозившего свою семью со всем домашним скарбом и мебелью, взять её с ребенком и небольшим узлом в грузовую машину.
Добравшись до железнодорожной станции, она втиснулась в товарный вагон одного из последних эшелонов, отправлявшихся на восток. К счастью, эшелон в Ленинград не пустили, а эвакуированных к концу второй недели высадили в Сызрани».
В 4.59 Военный совет КБФ обьявил по флоту о нападении Германии на наши базы и порты и потребовал отражать нападение противника.
22 июня дивизион ПЛ «Щ-309», «Щ-310» и «Щ-311» около пяти утра подошли к Таллину, возвращаясь со стрельб в Рижском заливе. Не успел командир («Щ-310») запросить «добро» на вход, как с сигнального поста поступил от оперативного дежурного штаба флота семафор:
«Стать на якорь. Ожидать дальнейших распоряжений».
Мы отвернули в сторону и стали на якорь к востоку от Екатерининтальского (ныне Таллинского) створа, обозначавшего главный фарватер северного направления.
Утром 22 июня 1941г. перешли с Ханко в Палдиски ПЛ «М-95», «М-98» и «М-103», прибыли в 11.05.
«В 6 часов утра 22 июня с Ханко ушли три последние подводные лодки. Зачем они понадобились в Палдиски, мы не знали. Ведь на подходах к шхерному фарватеру, ведущему к Турку, мы всё время обнаруживали корабли под германским флагом.
Началась война. Казалось бы, место лодок - как раз на Ханко, чтобы действовать в районе Або-Аландских шхер. Надо было, как нам казалось, их усилить, но штаб флота принял иное решение».
Около 6 часов утра сигнальщики дозорного БТЩ «Т-216» (ст.л. Д.Г.Степанов) к северу от острова Хийума обнаружили несколько мин (в дозор БТЩ шел без тралов). Штурман ТЩ лейтенант Н.М.Нефедов определил их место, командир донес об обнаружении мин в штаб флота и получил приказ уничтожить всплывшие мины, а затем определить границы минного заграждения. Эта задача была непосильна для одного тральщика. Он успел сделать лишь несколько галсов, на которых также обнаружились мины. В 6.15 командир получил приказание возвратиться в Таллин. «Т-216» покинул район минного заграждения, не завершив определения его границ. В трудной и неясной обстановке первых часов войны донесению командира тральщика об обнаружении мин к северу от м. Тахкуна, по-видимому, не было придано должного внимания. А ведь именно в этот район направлялся отряд кораблей для прикрытия наших минных заградителей.
В 6.30 КБФ получил указание из Москвы:
«Флоту немедленно начать постановку оборонительных минных заграждений по плану прикрытия».
После обеда пришла телеграмма Начальника Морского штаба, в ней приказывалось «ставить мины круглосуточно, использовать все, что можно: эсминцы и лидеры…».
Начальник штаба Ю.А.Пантелеев вспоминал:
«Некоторое время спустя я разговаривал по ВЧ с заместителем Наркома ВМФ адмиралом Л.М.Галлером. …
- Товарищ Пантелеев! Надо принять все меры к быстрой постановке мин заграждения… Пожалуйста, доложите об этом комфлоту.
- Есть! Доложу! – сказал я и не сдержался: - Лев Михайлович, сколько раз мы просили разрешения начать минные постановки! Но нам отказывали. А теперь торопят со всех сторон, будто мы сами ничего не понимаем …
Галлер меня перебил:
- Послушайте, голубчик, не будем сейчас вдаваться в подробности. Это потом, а сейчас я вас убедительно прошу доложить комфлоту и быстрее действовать…
На этом наш разговор закончился. Конечно, было досадно, что мы начинаем минные постановки сутки спустя после начала войны, а не за сутки до её начала, как предполагалось по планам штаба флота. Упреждение противника и внезапность удара всегда рассматривались военным искусством как важнейший фактор успеха в войне, особенно в её начале. А сейчас враг упредил нас».
Еще 16 июня по настоянию начальника минно-торпедного отдела тыла капитана 2 ранга Попика в Таллин прибуксировали из Кронштадта блокшив – старый корабль, переоборудованный под плавучий склад, - с запасом мин заграждения. Постоянно проверяли боевую готовность двух минных заградителей флота.
А 19 июня Военный совет Балтийского флота решил привести флот в повышенную оперативную готовность. Для утверждения решения командующий позвонил в Москву Наркому ВМФ Н.Г.Кузнецову.
« - Товарищ Нарком, - говорит Трибуц, - у меня сложилось мнение, что нападение Германии возможно в любой час. Надо начинать ставить заграждения, иначе будет поздно! Считаю необходимым повысить оперативную готовность флота… - Положив трубку, адмирал облегченно вздохнул. – С повышением оперативной готовности флота согласился, но… приказал быть осторожными, не лезть на провокации. А с постановкой мин велел подождать. Давайте действовать!».
В 16.15 19 июня на БФ введена готовность № 2. Начальник штаба Ю.А.Пантелеев вспоминал:
«Наши планы всегда предусматривали, что оборонительные минные заграждения надо ставить немедленно при возникновении угрозы войны, чтобы упредить противника и преградить его подводным лодкам и минным заградителям доступ в Финский залив. Это касалось и подходов к Моонзундским островам, базам и входу в Рижский залив. Однако нам категорически запрещали постановку мин без особого разрешения. Не раз пришлось и мне по этому поводу вести телефонные разговоры с заместителем Наркома ВМФ адмиралом Л.М.Галлером.
- Товарищ Пантелеев, будьте во всем осторожны, - неизменно напоминал он. – Какие вы там задумали мины ставить? Не поддавайтесь провокациям и, пожалуйста, не шумите раньше времени». И вот теперь приходилось спешить.
В 9.05 22 июня начальник штаба КБФ контр-адмирал Ю.А.Пантелеев отдал приказание командиру Либавской ВМБ капитану 1 ранга М.С.Клевенскому о постановке минного заграждения на подходах к порту.
В 14 часов тральщик «Т-204» (ст. лейтенант В.Л.Гиллерман) в обеспечении двух торпедных катеров № 27 и № 67 начал постановку минного заграждения. Всего за шесть выходов до 24 июня БТЩ поставил 206 мин. На них 2 июля подорвался и погиб тральщик «М-3134», а 10 июля – охотник за подводными лодками «UJ-113».
В 09.28 Нарком ВМФ направил военному совету КБФ директиву:
«Выслать ПЛ в соответствии оперразработки. Действовать неограниченно по ТР и боевым кораблям Германии».
В 9.30 из Лиепаи для несения дозора вышла «М-83» (ст.лейтенант П.М.Шалаев). Её служба была недолгой. По одним данным, на позиции она была атакована самолётом противника и, получив повреждения оптической части перископа, 25 июня возвратилась в Либаву, хотя имела приказание командира бригады идти в Усть-Двинск. По другим данным – 24 июня была отозвана с позиции в Либаву и уже на подходе к ней получила повреждения перископа в результате ошибочной атаки своего самолета МБР-2 43-й омраэ. Как бы ни было, ПЛ оказалась в базе, когда там шли уличные бои. Расстреляв свой и подвезенный ей артиллерийский боезапас, 27 июня ввиду невозможности эвакуации из Лиепаи из-за полученных повреждений от попаданий снарядов полевой артиллерии противника по приказу командования взорвана и уничтожена экипажем. Члены экипажа влились в ряды защитников города и практически все погибли, лишь штурман лейтенант Антипов и электрик матрос Тарабанов прорвались через линию фронта, добрались до Ленинграда и продолжили службу на ПЛ.
В 10.30 из Лиепаи для несения дозора вышла «М-81» (к-л. Ф.А.Зубков).
Вот выдержки из дневника старшины 2-й статьи Волкова Павла Игнатьевича с ПЛ «М-81». Только в 1965 г. удалось прочитать эти записи, после того, как была поднята «М-81», подорвавшаяся 1 июля 1941 г. на мине.
«День 22 июня был самым страшным в этом году. Начался он для меня… по сигналу "тревога" - вскочили с коек, похватали противогазы и побежали на подводную лодку. Не успели принять боевые торпеды, как над гаванью появились три самолёта, очень похожие на наши "СБ". Когда одна из батарей открыла огонь по самолётам, мы недоумевали, почему. Потом решили - это учения и зенитчики бьют с большим углом упреждения…Самолёты летали очень низко и спокойно.
Через час появилось около 20 самолётов над гаванью. Боевая тревога. Мы были предупреждены, что самолёты немецкие. Открыли огонь. Один самолёт… с большим чёрным дымом отстал от остальных. Еще через час мы вышли в море.
23 июня 1941года. Сегодня бомбят Либаву и порт…моряки… с моря. Видны были только разрывы зенитных снарядов. Нас обнаружил немецкий…срочное погружение. Днем в перископ наблюдали пожары на нашем берегу… В течение целого дня…от бомбежек…женщин и детей в военном городке Либавы. Все остро переживают. Но не показывают вида. Остаемся в полной неизвестности относительно международного положения. Только ли с Германией воюем или со всей Европой?»
В 11.30 грузопассажирский пароход «Рухно» (498 брт, ЭГМП, капитан — Э. Вахи) следуя из Ленинграда по Ленинградскому морскому каналу, на подходе к Петергофу подорвался на магнитной мине. Погибло 3 человека. Капитан, спустив шлюпку, высадил буфетчицу и часть команды, а пароход дотянул до бровки канала, где он и затонул. Эдвард Вахи так сказал:
«Надо же знать, где можно, где нельзя тонуть, не может морской человек закупорить фарватер, как бутылку».
В связи с гибелью парохода НКВД предположил, что имела место диверсия, осуществленная эстонским экипажем. 30 июня 1941 г. пароход был поднят АСС КБФ и приведен в Барочный бассейн Ленинградского торгового порта, где был обследован на предмет предполагаемой диверсии. Стало понятно, что причиной гибели был подрыв на мине. Затем пароход вновь затонул и в 1942 г. вторично поднят для ремонта, но восстановлен не был. В 1951 г. он был разрезан на металл.
Днём с Ханко в Палдиски перешла ПЛ «М-96».
В 14.10 зенитные орудия крейсера «Киров», находящегося на Рижском рейде, впервые открыли огонь по «юнкерсам». По воспоминаниям, участвовавшие в налете немецкие самолёты для введения наших сил ПВО в заблуждение имели советские опознавательные знаки.
Командир 1 БПЛ КБФ Герой Советского Союза капитан 1 ранга Н.П.Египко вспоминал:
«Днём над Усть-Двинском, где располагалась бригада подводных лодок, в сторону Риги пролетело 15-20 самолётов с красными звёздами на крыльях. Я в бинокль очень хорошо рассмотрел эти опознавательные знаки. Несколько позже мы услышали взрывы в районе аэродрома под Ригой. Я, как старший морской начальник в Усть-Двинске, приказал в случае возвращения вражеских самолётов открыть зенитный огонь. Но при возвращении самолёты ушли дальше в море, и зенитная стрельба оказалась безуспешной».
22 июня был потоплен немецкой авиацией в р-не Швентойи, у побережья Литвы, принадлежащий Литовской ССР ледокольный буксир «Перкунас» (Клайпедского порта, -150 л.с.).
В 16.47 из Либавы в Виндаву вышла ПЛ «Лембит», она была первой из базировавшихся на Лиепаю подлодок которые после начала войны были перебазированы в Виндаву и Усть-Двинск. При этом переход подводных лодок никакими силами флота и авиации не обеспечивался. А командир Либавской военно-морской базы М.С.Клевенский задерживал выход подлодок.
Из рапорта командира 1 БПЛ капитана 1 ранга Н.П.Египко начальнику 3-го отделения Особого отдела 2 БПЛ:
«В 4 час[а] 22-го [июня] получил указание от Начальника Штаба КБФ [контр-адмирала Юрия Александровича Пантелеева] о рассредоточении подлодок по реке [Западная Двина (Даугава)], принять подлодкам все виды снабжения[,] немедленно перевести подлодки 4-ДПЛ в Усть-Двинск, а 3-ДПЛ [Здесь и далее - соответственно 4-й и 3-й дивизионы 1-й бригады подводных лодок КБФ] в Виндаву (№-0100 22.06). На этом основании я дал указание Командиру 3-ДПЛ в Либаве о принятии всех запасов и переходе (№-0430 22.06 [Здесь и далее автор отчета ссылается на документы связи, номера которых указывают на точное время и дату их отправки: например, № 0100 22.06 - отправлено в 1.00 22 июня 1941 года]).
В 14 час[ов] от Командира 3-ДПЛ получил донесение о готовности к выходу (№-1200 22.06).
В 15 час[ов] 15 мин[ут] дал приказание Командиру 3-ДПЛ и в копии Командиру ЛВМБ [Здесь и далее под командиром Либавской военно-морской базы понимается начальник ее штаба капитан 1 ранга Михаил Сергеевич Клевенский, фактически исполнявший в период обороны Либавы обе этих должности, хотя официально командиром ЛВМБ продолжал считаться контр-адмирал Павел Алексеевич Трайнин] подлодкам выходить по готовности, на переходе учитыват[ь] обстановку военного времени[,] Переход до Ирбенского пролива [-] при боевом обеспечении ЛВМБ ([№]1515 22.06). В 15 час[ов] 20 мин[ут] обратился к Начальнику Штаба КБФ с просьбой о приказании Командиру ЛВМБ, ВВС и ОЛС"у [соответственно Военно-Воздушным Силам флота и Отряду легких сил КБФ] прикрыть переход подлодок.
С 16 час[ов] 30 мин[ут] сообщил Командир 3-ДПЛ, что Командир ЛВМБ не выпускает подлодки[,] протестует моему приказанию [так в оригинале документа; следует читать "протестует против моего приказания"]. Я после обратилс[я] к Начальнику Штаба КБФ за приказанием Командиру ЛВМБ. После 19 час[ов] 20 мин[ут] получил от Командира 3-ДПЛ сообщение, что по приказанию Командира ЛВМБ подлодок [так в оригинале документа; следует читать "подлодки"] Л-3, М-79, М-81 и М-83 высланы на позицию[,] Подлодки С-9, М-77, М-78 высланы [в] Усть-Двинск, ["]Калев["] - [в] Виндаву.
В 21 час 30 мин[ут] получил сообщение от Командира 3-ДПЛ, что подлодки С-1, С-3, М-71, ["]Спидола["] и ["] Ронис["] не могут выйти (№-1925 22.06[).]
В 22 часа Комдиву[-] 3 [я] дал приказание всеми мерами ускорить перевод подлодок из дока и переход остальных подлодок (№-2205 22.06).
В 23 часа дал повторное приказание Командиру 3-ДПЛ подлодкам немедленно выходить ([№]2315 22.06).».
Задержка с выходом и отсутствие кораблей обеспечения привело к серьезным потерям. Помимо 6 лодок «С-1», «М-71», «М-80», «М-83», «Ронис» и «Спидола», взорванных в порту, еще две погибли на переходе, 23 июня немецкой ПЛ была потоплена ПЛ «М-78», а 24 июня немецкими торпедными катерами была потоплена ПЛ «С-3».
В 17.57 из Усть-Двинска под командованием начальника штаба отряда легких сил капитана 2 ранга И. Г. Святова вышел отряд кораблей в составе крейсера «Максим Горький» (к-1р. А.Н.Петров) и трех эсминцев: «Гордый» (к-3р. Е.Б.Ефет), «Гневный» (к-3р. М.Т.Устинов), «Стерегущий» (к-л. Е.П.Збрицкий). Задача отряда — прикрыть минные постановки в устье Финского залива. Корабли шли без сопровождения тральщиков, полагаясь лишь на свои параваны-охранители. Чтобы прибыть в назначенный квадрат в установленное время, отряд должен был преодолеть 180 миль 22-узловым ходом, параваны же эффективно работали при скорости хода от 14 до 18 узлов. В Риге не было ни одного быстроходного тральщика. Два старых латвийских тральщика могли с тралами «выжать» не более шести узлов. Отряд кораблей, идя за ними с такой скоростью, не успел бы прибыть вовремя в заданный район. К тому же, на столь малом ходу крейсер и эсминцы могли бы стать прекрасной мишенью для вражеских подводных лодок. Рассуждать о том, почему флот начал войну, не имея нужного количества быстроходных тральщиков, было поздно. Оставалось рисковать, но выполнить боевое задание.
В дальнейшем при подходе к району маневрирования корабли прикрытия попали на минное заграждение, выставленное противником, и в 3.30 23 июня в 16-18 милях к северо-западу от маяка Тахкуна подорвался на мине ЭМ «Гневный». У него была оторвана носовая часть по второе орудие. Из-за невозможности буксировки корабль был затоплен.
В 4.30 подорвался на мине крейсер «Максим Горький». Крейсер своим ходом отошел к острову Ворсми. При переходе 24 июня подорвался на мине и погиб со всем экипажем тральщик «Т-208». Несколько позже в этом же районе в параванах ЭМ «Гордый» и «Стерегущий» взорвалось несколько мин. Корабли получили незначительные повреждения и своим ходом прибыли в Таллин. В дальнейшем отряд кораблей прикрытия участия в обеспечении минных постановок не принимал.
Днём командир ВМБ Ханко генерал-майор береговой службы С.И.Кабанов принял решение об эвакуации гражданского населения. Ещё 19 июня командиру военно-морской базы Ханко генерал-майору Сергею Ивановичу Кабанову стало известно, что полпред Орлов и военный атташе СССР в Финляндии капитан 2 ранга Тарадин забрали находившиеся на одной из дач на территории Ханко свои семьи. У тех, кто разговаривал с полпредом и атташе, сложилось мнение, что столь неожиданное и спешное решение покинуть дачи на полуострове объясняется вероятностью в ближайшие дни нападения Германии на Советский Союз, что в войну на стороне гитлеровской Германии будет втянута Финляндия, в портах которой уже разгружаются немецкие войска. Сергея Ивановича эти сообщения буквально ошарашили, ведь 14 июня было сообщение ТАСС, что, «по данным СССР, Германия так же неуклонно соблюдает условия советско-германского пакта, как и Советский Союз...» И вдруг такое поведение наших дипломатических работников! Они тоже знакомы с сообщением ТАСС! Может быть, за эти пять дней что-то изменилось?
Подумав и посоветовавшись с заместителем по политчасти бригадным комиссаром А. Л. Раскиным и начальником штаба капитаном 2-го ранга П. Г. Максимовым. Кабанов решил, что не принимать в расчет тревожные известия он не имеет права, что он обязан немедленно оградить вверенную ему военно-морскую базу от возможных неожиданностей. Первое, что он сделал - это без объявления тревоги приказал до рассвета частью артиллерийского полка занять оборонительные рубежи на сухопутной границе и в течение двадцатого числа, под видом тщательной проверки боевой готовности, развернул все силы базы. О дошедших до него сведениях о возможном нападении Германии и принятых мерах доложил командующему флотом вице-адмиралу В. Ф. Трибуцу.
Насколько решительно действовал генерал Кабанов, можно судить и по следующему факту. На полуострове находилось более 6 тысяч женщин и детей. Оставлять их здесь, если сведения о войне не беспочвенны, было нельзя. Между Ханко и Ленинградом через Таллин ходил турбоэлектроход. По расписанию он должен был прибыть на Ханко 20 числа и, приняв грузы и пассажиров, в тот же день выйти в Таллин. Кабанов решил на свой страх и риск задержать судно, погрузить на него семьи и отправить в Ленинград. Такое решение грозило командиру базы крупными неприятностями, так как он не имел права нарушать расписание движения, а тут получалось не малозначительное нарушение, а задержка судна более чем на сутки, пока он примет на борт 6 тысяч человек с их наскоро собранными вещами. Но другого выхода не было. Если война начнется, то следующий рейс турбоэлектрохода может и не состояться. И вот в 18.27 22 июня турбоэлектроход «Иосиф Сталин» вышел их порта Ханко в Таллин с первой партией населения (2,5 тысяч человек). Его сопровождали самолёты-истребители и эскадренный миноносец «Смелый».
Вечером 22 июня «М-99» (ст.л. Б.М.Попов) была отозвана с позиции командованием и вернулась в Таллин.
В 19.22 из Лиепаи для несения дозора в районе м. Акменрагс (район около Лиепаи) вышла «Л-3» (к-3р. П.Д.Грищенко). На позицию прибыла в 1.00 23 июня. Она была первой из балтийских подлодок, которая пошла к берегам противника. Большинство подводных лодок в Усть-Двинске и Таллине также спешно готовилось к выходу в море, но первые из них вышли только 23 июня. Из распоряжения, отданного 22 июня командиру 2 БПЛ капитану 2 ранга А.Е.Орлу:
«22 июня 1941 г.
г.Таллин.
1. Противник использует Балтийское море для своих военных перевозок; боевые корабли противника появились в юго-западных водах Финляндии. Сведения о минных постановках имеются только в районе банки Глотова.
2. Ваша задача:
Развернув лодки в средней и северной частях, топить все корабли противника по праву неограниченной подводной войны, доносить обнаружения линкоров и крейсеров противника.
…
3. …Выход немедленный, по готовности, с разрешения (в каждом отдельном случае), на полную автономность.
Командующий КБФ вице-адмирал Трибуц. Член Военсовета КБФ дивизионный комиссар Яковенко. Начальник штаба КБФ контр-адмирал Пантелеев».
Около 21 часа из Лиепаи в Усть-Двинск вышла ПЛ «С-9». Штурман ПЛ «С-9» В.В.Правдюк так вспоминал этот переход:
«В этот же день получили приказ вечером следовать в Усть-Двинск, принять там боевые торпеды и артбоезапас (выгруженные перед постановкой в сухой док). Флагманский штурман базы собрал штурманов лодок, находившихся в Либаве, проинструктировав о путях следования по выходе из базы. Озадаченные наличием запретных для плавания районов на подходах к Либаве и, соответственно, сложностью фарватера, выяснили, что они были заблаговременно разработаны, но предполагавшиеся минные заграждения выставлены не были, поэтому от места Либавского входного буя (уже снятого) разрешено следовать по назначению самостоятельно. Каждой лодке было определено время выхода…. "С-9" вышла из Либавы около 21 часа и проследовала в надводном положении к Ирбенскому проливу. Около 5 часов утра обнаружен немецкий самолёт, неожиданно показавшийся из-за облака на курсовом 30° левого борта. Обнаружив лодку, и, по-видимому, приняв её за свою, самолёт выпустил 5 белых ракет. Командир приказал открыть огонь из 45-мм пушки. Самолёт отвернул и, по-видимому, ложился на боевой курс. Командир крикнул: "Все вниз, срочное погружение!" Этот маневр у нас был уже отработан. Больше в светлое время суток всплывать не стали. В подводном положении прошли Ирбенский пролив и часть Рижского залива. Всплыв ночью, видели вспышки взрывов и зарево пожаров по всему побережью западной части залива, подвергавшемуся непрерывной бомбардировке с воздуха.
Утром 24 июня прибыли в Усть-Двинск».
В 22.30 бомбардировочная авиация немцев произвела налет на ВМБ Ханко.
В 23.50, выполняя приказание, из Лиепаи в Виндаву вышла ПЛ «Калев».
В полночь контр-адмирал Д.Д.Вдовиченко вышел со своим отрядом кораблей на постановку центрального минного заграждения в устье Финского залива. Создание минной позиции планировалось осуществить за несколько суток. Днём корабли должны были принимать мины в Таллине, ночью выходить на их постановку, хотя наши белые ночи мало чем отличались от сумрачного дня. Отряд заграждения состоял из 2 МЗ «Ока» и «Урал», лидеров «Ленинград» и «Минск», ЭМ «Карл Маркс», «Артем» и «Володарский». Охранение состояло из 3 БТЩ, нескольких СКА и ЭМ «Смелый».
Официально Финляндия оставалась нейтральной, но все её приготовления четко указывали, что она не останется в стороне. 30 января на переговорах в Германии начальник финского генерального штаба генерал А.Хейнрикс и начальник германского генштаба Ф.Гальдер обсуждали проблемы скрытой мобилизации и уточнения оперативного замысла боевых действий финской армии. Было предусмотрено, в часности, что финские войска нанесут удар на ленинградском направлении со стороны Карельского перешейка силами пяти дивизий и тремя дивизиями – к северу от Ладожского озера. Еще 21 декабря 1940г. в оперативном отделе финского генерального штаба были составлены первые наброски плана участия Финляндии в агрессии против СССР.
Военный аттташе в Берлине полковник В.Хорн назвал 30 января «знаменательным днём в истории Финляндии». В этой фразе была заключена оценка важности переговоров. Финляндия прочно заняла свое место в плане «Барбаросса». Адъютант Гитлера майор Г.Энгель отметил в своих мемуарах, что когда начальник генштаба Финляндии генерал Хейнрикс находился в ОКХ и его посвящали в существование плана «Барбаросса», то «фюрер дал ОКВ свободу действий в переговорах с Финляндией».
В конце февраля начальник штаба армии «Норвегия» полковник Э.Бушенхаген и начальник разведотдела армии майор Х.Мюллер совершили поездку по северным районам Финляндии, расматривалась возможность сосредоточения немецких и финских войск на мурманском, кестеньгском и кандалакшском направлениях. Почти одновременно с Бушенхагеном по указанию Геринга в Финляндии находился главный квартермейстер германских ВВС генерал-лейтенант Х.Г.Зейдель, он выяснил возможности использования немецкой авиацией финских аэродромов. В мае начальник штаба армии «Норвегия» полковник Э. Бушенхаген вновь прибыл в Финляндию для переговоров относительно координации действий германской и финской армии. Было установлено, что все войска Финляндии к северу от реки Оулуйоки переходят в подчинение командующего армией «Норвегия» генерал-полковника Н. Фалькенхорста. В начале июня советская разведка сообщила, что в самое последнее время немцы перебросили из Мемеля в Финляндию на 15 больших судах крупные военные силы.
На 22 июня в Финляндии находилось 6 немецких дивизий. 4-5 июня Финляндия в ходе переговоров согласилась передать в подчинение немецкого командования в Лапландии две финские дивизии, а также предоставить в распоряжение немецкой авиации аэродромы в районах Хельсинки, Кеми и Южной Финляндии. 6 июня в Киле (Германия) финская делегация ВМС во главе с капитаном 1-го ранга С. Сундманом договорилась с представителями германского военно-морского командования о совместном минировании Финского залива и базировании немецких боевых кораблей в ряде портов Финляндии.
17 июня финны начали мобилизацию. К 18 июня командование ВМС Германии сосредоточило в финских шхерах 7 минных заградителей (14 июня 1941 года три германских минных заградителя с грузом мин «Кобра», «Кёнигин Луиза» и «Кайзер» прибыли в Хельсинки. На следующий день минные заградители «Танненберг», «Ганзаштадт», «Данциг» и «Бруммер» прибыли в Турку. (Широкорад А. «Северные войны России»)), 3 флотилии торпедных катеров: 1-я (капитан-лейтенант Бирнбахер) в составе S-26, S-27, S-39, S-40, S-101-S-103 и плавбазы «Карл Петере» должна была оперировать в Финском заливе с замаскированной стоянки у острова Суоменлинна в шхерах близ Хельсинки. 2-я (корветтен-капитан Петерсен; S-42 - S-44, S-104 —S-106, плавбаза «Циндао») и 5-я (корветтен-капитан Клуг; S-28, S-29, S-41, S-46, S-47) флотилии базировались у острова Пенсар в районе Турку. Их операционная зона простиралась от Ханко и Палдиски до Ирбенского пролива.
21 июня в 16.15 финская армия и флот начали операцию «Регата» – вторжение на Аландские острова. Эти острова, были объявлены демилитаризованной зоной согласно Женевской конвенции 1921 года и договору с СССР от 12 марта 1940 года. За одну ночь с материка на архипелаг на 23-х кораблях были переброшены 5 тысяч солдат с боевой техникой, в том числе 69 орудий. Операцию прикрывали оба финских броненосца. Персонал советского консульства (31 человек) на Аландских островах (в Мараанхамине) был арестован и 24 июня вывезен в Турку.
В ночь с 22 на 23 июня с озера Оулуярви стартовали два гидросамолёта «Хенкель-115». Через три часа они приводнились на Коньозере в нескольких километрах к востоку от Беломорско-Балтийского канала. С самолетов высадилось 16 финских диверсантов, одетых в немецкую форму. Диверсанты попытались взорвать 28 июня один из шлюзов канала, но были отброшены, удовлетворились организацией взрыва на Мурманской железной дороге. Группа вернулась 10 июля. Полёты через восточную границу также начались до начала войны. Финские разведчики дальнего действия совершили 24-25 мая два полёта и 11 июня еще дважды летали над Карельским перешейком. Разведывательные полёты из Норвегии 17 и 19 июня достигли Мурманска. С аэродрома в Рованиеми велась фоторазведка района Саллы и дефиле Кайрала. Вечером 20 июня с Тиккакоски совершили полёт к каналу Сталина; спецсамолет доставил фотоснимки в Германию, где они использовались при планировании бомбардировок Беломорско-Балтийского канала.
22 июня три финские ПЛ поставили 60 мин в советских водах: «Весихииси» (Vesihiisi) в районе Калболда, «Ику Турсо» (Iku-Turso) в районе Мохни и «Ветехинен» (Vetehinen) в районе Кунда. Еще вечером 21 июня командиры финских подводных лодок получили приказ поставить у эстонского побережья минные заграждения, причем их командиры получили приказ атаковать советские корабли, «если попадутся достойные цели». При этом стоит помнить, что официально Финляндия в войну вступила 25 июня. Ошибочная информация о том, что 17 июня 1941г. финская ПЛ «Ветехинен» выставила несколько минных банок в Нарвском заливе, является легендой.
Источник
Советский флот в войнах и конфликтах "холодной войны" - Краснознаменный Балтийский флот